Книга Предатель ада - Павел Пепперштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звук крепчает. Все эти убитые, которые сыпались вокруг нас, словно листья осенних деревьев, все они не были жертвами шпионской игры. Они были жертвами безумия, вызываемого Звуком. Этот Звук повсюду, от него нет укрытия. Все мы находимся под его воздействием. Потому что ухо беззащитно.
А я? Может быть, я тоже нуждаюсь в противоядии доктора Бронфельда? Почему я оставалась столь невозмутимо спокойной среди этого каскада смертей? Почему я была так пронзительно счастлива в Городе Голых, хотя это всего лишь оргиастический курорт из разряда тех, о которых так высокомерно писал Мишель Уэльбек? Почему я так нежно целовала губы девушки-убийцы и испытывала почти неземное наслаждение, проводя рукой по ее скользким от моря бедрам?
Это было теплой осенью 2013 года. Через несколько месяцев Европу захлестнет очередной кризис. Снова Европа расколется пополам, как таблетка. Отравленные Звуком люди выйдут на площади и станут стрелять на улицах. Крым снова отойдет России. Неужели все это было затеяно ради того, чтобы овладеть Косой платформой?
Может быть, нам следует возненавидеть Солнце, которое тихо поет нам песни безумия?
Тишина порождает Звук. Звук порождает ум и делает его больным. Солнце, возможно, тут ни при чем.
Я хорошо плаваю. Вплавь я добралась до Косой платформы. Как Сэгам, я не сильна в точных науках. Я думала, что в этих наклонных комнатах я обнаружу некое техническое устройство — источник Звука. Ретранслятор? Излучатель? Селектор шумов? Координатор вибраций? Здесь было множество аппаратов и неведомых мне технических устройств, но все они были старыми, разбитыми, безжизненными — ничего их не оживляло, кроме водорослей, заброшенных сюда штормами. Эти водоросли напоминали бледные и спутанные парики морских старух, свисающие с угасших агрегатов советской мысли.
Соленая плесень изъела все. Я бродила по Платформе голая, мокрая и словно заколдованная — до сих пор не понимаю, как я не поранила свои босые ноги о битые стекла и прочий опасный тлен, что устилал Платформу, словно ковер. А я была как йог, как нагой фокусник. Или нечто оберегало меня?
Кроме следов научной деятельности здесь присутствовали обугленные пятна от костров, осколки бутылок, истлевшие презервативы — ошметки пикников, которые устраивали здесь особенно ушлые туристы, добиравшиеся сюда на лодках.
Лужи морской воды, ржавчина, запустение. Я не обнаружила ничего похожего на таинственный гаджет, излучающий Звук.
Я уже собиралась спуститься по железной лесенке в ласковые, гладкие волны, чтобы навсегда покинуть это место, которое казалось издали таким заманчивым, а вблизи оказалось унылым и безрадостным.
Моя нога уже ступила на верхнюю ступеньку лестницы, которую истончила ржавчина. И тут я услышала…
Сначала мне показалось, что где-то среди волн заплакал младенец. Или это было мяуканье озябшего котенка? Кошачья волна. Затем нечто еще более надломленное и жалостливое проступило в этом звуке. Полусвист, полуплач. Стрекот ли, клекот ли? Нечто как бы обиженное, бесконечно робкое, бесконечно хрупкое и укромное. Нечто как бы украденное, сугубо незаконное. Нечто ничтожнейшее и в то же время совершенно отдельное от всего, беспрецедентное, иное. Нечто ломко-пронзительное и постоянно гаснущее внутри себя. Чему я внимаю? Неужели это и есть грозный грохот Солнца? Неужели это тот самый чудовищный Звук, что сводит с ума и исподволь выворачивает наизнанку человеческие сердца? Не знаю.
Я не совершила после этого никаких убийств, я не забыла обо всем. Я не испытала никаких превращений. Я по-прежнему та же Джейн Марпл Младшая, гордая и рассеянная, мечтательная и безмятежная. Я просто пожала мокрыми плечами и вернулась в Лондон.
Кстати, я снова работаю в аукционном доме Christie’s.
В августе 1994 года в Крыму я посмотрел фильм. Странность заключается в том, что фильм этот я посмотрел не в кинотеатре (скажем, в летнем кинотеатре «Луч», похожем на примитивный храм). Я увидел его за собственными закрытыми веками. При этом я не спал. Был полдень. Проплавав не менее двух часов в море, я отправился в излюбленное место — это круглая площадка, окруженная кипарисами, с недействующим фонтаном в центре. Здесь я часто провожу жаркие часы, лежа на одной из лавочек. Я лег на лавку и закрыл глаза — так, как делал это бесчисленное множество раз. Вдруг за закрытыми веками начался «показ» фильма. Перед этим я не пил будоражащих напитков, не принимал наркотиков, если не считать наркотиками такие оздоровительные мероприятия, как двухчасовой заплыв и августовская красота парка.
Впрочем, фильм ничем не отличался от любого другого, увиденного в кинотеатре. Пространство закрытых глаз может стать отличным кинозалом. Фильм показали американский, совершенно новый. Но я понимал, что это мой фильм, как если бы я являлся знаменитым режиссером и в этом качестве имел доступ к современным технологиям и крупным финансовым вложениям, которыми славится Голливуд. По всей видимости, мое тайное желание снять фильм (остросюжетный, дорогостоящий и начиненный техническими эффектами) породило этот неожиданный «мозговой показ» во время крымской сиесты. Поскольку этого фильма не существует в действительности, мне придется прибегнуть к жанру кинопересказа. Данный жанр пользуется скверной репутацией, несмотря на его популярность в детских садах.
Название фильма «Предатель ада». Действие разворачивается в недалеком будущем, скорее всего, в пятидесятые годы двадцать первого столетия, с тем только допущением, что Советский Союз не прекратил своего существования и мир продолжает жить в ситуации напряженного — политического и военного — противостояния сверхдержав. При этом сами сверхдержавы изменились (отчасти под давлением затянувшегося противостояния): в политической системе США утвердились элементы олигархического порядка. Ограничены полномочия демократических институтов власти. В то же время в СССР власть удерживается «коммунистической аристократией» — группой внуков и правнуков Брежнева, Громыко, Гришина и других. Это «декаденты», люди с расшалившимся воображением, образованные, развращенные — недавно вышедшие из положения развлекающейся золотой молодежи и выхватившие, играючи, бразды правления из веснушчатых рук своих угасающих предков.
Главный герой фильма — молодой американский ученый, человек гениальный, физиологически необычный, а также занимающий необычное социальное положение. Это юноша с вечно румяным полудетским лицом, причем на голове его вместо волос колышется легкий светлый пух, как у новорожденного птенца. Просветленные заросли этого пуха взмывают и трепещут от каждого дуновения. Его имени я не запомнил. Что-то вроде Лесли Койн. Он начал свою карьеру как врач-анестезиолог, но серия совершенных им открытий резко изменила его статус. Его пригласили работать в системе научно-исследовательских лабораторий Пентагона, где для его экспериментов сложились исключительно благоприятные условия. Он работает над созданием новых видов оружия массового уничтожения в строго засекреченном центре, имеющем условное название Темно-синяя Анфилада. Для внешнего мира параллельно читает курс лекций на кафедре нейрофизиологии, посвященных биохимии лимбической системы мозга. Его авторитет в области новейших вооружений беспрецедентно высок, а поскольку ситуация в мире остается крайне напряженной и пресловутая гонка вооружений постоянно набирает обороты, к его консультациям регулярно прибегают и Генштаб, и Белый дом.
