Книга Скопин-Шуйский - Наталия Петрова

«Повесть…» коротко описывает детство героя. Как и другие младенцы, он в свое время научился ходить, заговорил, «таже и по млечней пищи к земнородным пищам хлебу и овощем присовокупляется». Воспитание боярских отроков было призвано подготовить будущего воина, дипломата или чиновника, — в этих сферах находили свое призвание выходцы из знатных семей. Зачастую им приходилось, выполняя великокняжеские и царские поручения, проявлять себя на всех трех поприщах. Но главной для многих оставалась конечно же военная служба.

Многие знатные роды хранили предания о подвигах предков в ратном деле и передавали их из поколения в поколение. Часы досуга заполнялись воспоминаниями о их победах, взрослые мужчины любили рассказывать истории из собственной военной биографии, а мальчишки — слушать их. Воинская доблесть и ее обретение, сохранение чести и доброго имени — вот главный предмет этих рассказов. Не забывали ветераны упомянуть и о своих поражениях и неудачах, коих в многочисленных походах против татарских, литовских и шведских войск было немало, — ошибки отцов должны были послужить уроком для молодых. Отец не раз рассказывал Михаилу о сражениях Ливонской войны и Ругодивском походе против шведов. Но самым ярким детским впечатлением конечно же оставался услышанный от отца рассказ об обороне Пскова. Вот где было чему поучиться! Не беда, что слушатель еще был мал: о том, как метко стреляли русские пушкари и как защитники взорвали крепостную башню вместе с ворвавшимися туда поляками, Михаил запомнил на всю жизнь.

Любимым семейным чтением в те годы было Священное Писание. Отец, когда бывал дома, сам читал его вслух, а потом нередко беседовал с сыном о прочитанном. Семейная воспитательная традиция, формировавшаяся на протяжении всего Средневековья, наиболее полно представлена в знаменитом «Домострое». Его первая глава так и называется «Наказание от отца к сыну». В ней отец учит сына «быти во всяком христианском законе, и во всякои чистои совести и правде, с верою творящее волю Божию, и хранящи заповеди Его, себе утверждающе во всяком страсе Божии и в законном жительстве». То есть главная задача отца — учить сына соблюдать евангельские заповеди. В этом «Домострой» продолжил линию воспитания, определенную еще Владимиром Мономахом в его «Поучении» своим сыновьям. Оба произведения рисуют тот образец жизни для молодого человека, к которому необходимо стремиться. Реальная же жизнь в ее ежедневных испытаниях и заботах, однако, уводила от этого идеала. Преодоление преград с меньшими, по возможности, потерями и составляло тот опыт, который отец вместе с наставлениями передавал своим детям. Личный пример отца был главным и единственным средством воспитания сына.

В 1586 году, в пору поздней осени, когда родился Михаил, род Шуйских еще не оправился от учиненной над ними Борисом Годуновым расправы. Но отец Михаила выжил и, видимо, к моменту рождения сына находился в Москве. Однако уже в декабре того же года царское войско отправляется в Можайск, где ожидает нападения польского короля Стефана Батория, и Василий Скопин-Шуйский получает назначение командовать полком правой руки[47]. Поэтому, недолго побыв в семье, счастливый отец, как и полагается воеводе, уходит в военный поход. Автор «Повести о рожении князя Михаила Васильевича» скупо описывает детство героя, об отце почти ничего не рассказывает, но можно не сомневаться, что бурная политическая и военная жизнь России XVI столетия вряд ли позволяла боярину и воеводе проводить много времени дома.

В 1590 году начинается новая война со Швецией, и опытного полководца Скопина-Шуйского переводят осадным воеводой в Новгород, занимавший важное стратегическое положение в приграничной области; там же Скопин остается «годовать» и в 1591 году[48]. Как главный воевода он отвечал не только за оборону Новгорода, но также расписывал по полкам людей и воевод во время похода.

Вместе с ним в Новгороде воеводствовал князь Тимофей Романович Трубецкой, который пользовался явным расположением Бориса Годунова. Это покровительство и позволило князю Трубецкому начать местничать со старшим в роде Шуйских — Скопиным. Попытки князя Трубецкого «подать щот» на воеводу Скопина — несомненный отголосок дела Шуйских 1586 года. О том, насколько уверенно чувствовали себя при царе Федоре фавориты Бориса Годунова, свидетельствует царское решение по этому местническому делу: челобитная Трубецкого была принята в Разрядном приказе, то есть местническому делу был дан ход. Любопытно, что встречную челобитную, защищая честь рода Шуйских, подал не сам князь Василий Скопин-Шуйский, а его родственники — братья Василий и Дмитрий Шуйские.

Возглавивший в 1591 году следственную комиссию по делу об убийстве царевича Дмитрия, Василий Шуйский, видимо, уже считал себя вполне реабилитированным и потому смело написал в челобитной царю, что князь Трубецкой бил челом «на князь Василья Федоровича Шуйского о местех не по делу; а боярину князю Тимофею мочно быть менши их меншова брата»[49] — так «принцы крови» Шуйские указали князю Трубецкому его место.

Почему князь Василий Скопин-Шуйский сам не подал челобитную царю — объяснить трудно. Была ли причиной тому его занятость в походах (в годы войны со Швецией он ходил воеводой государева полка в поход под Ругодив и Ивангород; поход был удачным, и шведы запросили перемирие)? А может быть, здесь сказалось и нежелание Скопина заниматься местническим спором, за которое с готовностью взялись братья Шуйские. Как бы то ни было, но после того похода и совпавшего с ним по времени местнического спора князь Василий Скопин военных поручений больше не получал и был отставлен от ратных дел.

С момента пожалования в 1577 году Василию Скопину боярства (которое редко кто получал до тридцати лет) прошло более полутора десятка лет. По меркам того времени, он был человеком уже немолодым, возможно, раненным не в одном сражении и слабым здоровьем. Поэтому окончание его военной карьеры в 1591 году могло быть и данью возрасту[50]. Начиная с 1592 года, когда Михаилу исполнилось шесть лет, отца уже больше волновало воспитание сына, так что назначение «сидеть» в Судном Владимирском приказе вместе с думным дворянином Игнатием Петровичем Татищевым и дьяком Афанасием Малыгиным[51] пришлось как нельзя кстати.

В этом приказе рассматривались все судебные дела бояр и московских вельмож, а также дворян разных уездов: «кто желает обвинять их, должен заявить сюда, здесь производится и суд, если дело частного характера»[52]. Чтобы выносить решения по тяжбам знати, требовался немалый жизненный опыт, умение лавировать, обходить заведомо гиблые места, не навлекать на себя опалу, но и не терять при этом собственного достоинства.