Книга Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров

Джо-старший претендовал на основание династии. Но династия — это же прежде всего наследство и наследие — материальная и духовная связность поколений. Наследство — это, по сути, про вещи и деньги. Наследие — про ценности и цели. И только вместе они — про клан.

И потому он стремился, чтобы, входя в общество, где правят янки, его дети сберегли национальную, культурную и религиозную идентичность — остались католиками и ирландцами. В этом он видел то основание, на котором собирался строить величественный замок клана Кеннеди.

У него уже были стены и мосты — заработанные им деньги. Но нужна была главная башня и венчающий ее устремленный в небо шпиль. Венец.

Джозеф Патрик Кеннеди, миллионер, внук бондаря и сын кабатчика, первым из Кеннеди вплотную подошел к строительству клана новых аристократов. Отныне все боевые искусства, освоенные его детьми, — от умения ходить под парусом до управления миллионами долларов — должны были служить этой цели. Цели, поставленной основателем новой семьи господ, — Кеннеди-завоевателей и первооткрывателей.

* * *

Все его дочери и сыновья, и каждый из них в отдельности, были важны, ценны и любимы. Соревнуясь друг с другом, они вместе встречали вызовы и отвечали на них. Каждый доверял другому. И доверял абсолютно. Ни один Кеннеди не желал проиграть игру с жизнью. Каждый боялся бросить тень на семью и разочаровать отца. Каждый в своей частной жизни делал все, чтобы одолеть — врага, болезнь, собственную слабость, лень и страх.

Каждый знал: без борьбы — нет победы.

Глава четвертая. Искатель приключений

1

Джек вырос бойцом. И на спортивной площадке, и в личной своей жизни, и в политике.

«Ему не стать крутым спортсменом, — говорили друзья, — но он всегда бьется, как тигр, — до конца. И потому побеждает».

Немногие девушки могли устоять перед его шармом и упорством. Упорство и жизнелюбие помогали ему одолевать и болезни. Болезнь Эдисона — тяжелый недуг иммунной системы, мешавший организму бороться с любой болезнью, — в пору его юности лечить еще не умели. Да и диагностировали только в 1947 году. Поэтому никто не мог понять, почему в двухлетнем возрасте он перенес скарлатину так тяжело, что потом три месяца «оживал» в детском санатории. Там, оказавшись вдали от родителей, Джек впервые показал свою тайную силу: ходившие за ним сестры едва отпустили малыша домой — до того он был очарователен. Но во время любой болезни ему доставалось куда сильнее, чем обычным людям. Так, во время простуд, которые укладывали другого в постель на три дня, он падал надолго с температурой 40 и четырежды стоял на грани смерти. Да и вообще, «было мало дней, когда он не мучился от хвори или боли», — рассказывает его школьный друг Лемуан Биллингс. В детстве был момент, когда врачи решили, что он болен лейкемией. К счастью, они ошиблись.

Джон ненавидел болезни. И одолевал их. В этом ему помогали терпение, стойкость, сила воли и чувство юмора. Одолел он и «подцепленный» в Англии гепатит, с которым в конце 30-х врачи едва справлялись. А одолев, поступил в Гарвард — вслед за братом сделал первый шаг на пути к намеченной отцом вершине. Джо-старший понимал: домашнего воспитания мало, чтобы подготовить детей к успешному осуществлению его плана. Для этого им нужно образование. И не просто хорошее, а отличное, выдающееся. А Гарвард, как и теперь, уверенно держал марку лучшего университета.

Но и тут, совсем как в школе, Джек по-прежнему увлекался не столько учебой, сколько спортом. И это вышло ему боком. Точнее — спиной. Играя в футбол, он получил серьезную травму, которая будет мучить его всю жизнь. Был он хорош и в гольфе, и в беге, и в плавании. Однажды, больной гриппом, он сбежал от врачей, чтоб участвовать в заплыве во время состязаний с вечным соперником Гарварда — Йельским университетом.

Как и в школе, вечными спутницами Джона были «тройки» и «четверки». Он не изменил своим интересам — много читал, предпочитал другим предметам английский и историю. К ним, правда, добавились экономика и французский язык — он мечтал о дальних путешествиях и приключениях, а на каком языке станешь говорить с барышней, ну, скажем, в Париже? Или — Касабланке?

Мечта осуществилась: Франция, Италия, Испания — там он провел летние каникулы 1937 года. Время, надо признать, он выбрал не самое лучшее: Францию сотрясали политические страсти, в Италии свирепствовал Муссолини, а в Испании вообще шла гражданская война.

Но все это не мешало ему отлично проводить время.

Восхождение на Везувий… Рулетка в Монте-Карло… Коррида в Памплоне… Ну и, конечно, амурные похождения! Впрочем, все это не мешало молодому повесе внимательно наблюдать политическую жизнь Старого Света.

Этого ждал от него отец. И Джон не разочаровал его. В своих письмах он подробно делился впечатлениями от ситуации в европейских странах. Многое его удивляло. Так, «корпоративный фашистский режим, похоже, был по нраву итальянцам», хотя сам Джек считал дичью и истерические речи дуче, и вопли его чернорубашечников. С их горячечным энтузиазмом приятно контрастировал покой Ватикана, где его принял кардинал Пацелли, а затем и сам Папа.

В испанской гражданской войне пытливый студент увидел скрытый конфликт интересов Германии и Британии. Согласно его анализу, Франко играл за Берлин, а победа республиканцев, которая тогда еще казалась возможной, была на руку Лондону. Прежде он считал, что власти в Мадриде находятся под недопустимо сильным влиянием Советов, но, познакомившись с ситуацией лично, нашел немалое сходство между их программой и рузвельтовской Новой сделкой.

Эта поездка была полезна: увидев воочию политическую реальность, в которой можно применить университетские знания, Джек стал учиться лучше. В это время в центре его внимания — конфликт моделей демократии и авторитаризма; интересов государства с пониманием общественного блага; стремления к независимости с колониальной опекой. Джека беспокоит вопрос: как совместить демократический идеал свободы с мощью сильного государства?

Профессора, прежде видевшие в нем обычного среднего студента, теперь не скупились на похвалы. Разглядев в Джеке немалые способности, они предрекали ему большое будущее.

2

Но не этого ждал Джо.

Он хотел слышать о сыне лишь одно слово: лучший.

Джо старался развивать это во всех детях: стремление к успеху, жажду достижения, победы. Жизнь — первенство, соревнование: это они должны были усвоить с ранних лет.

Джек, в отличие от Джо-младшего, отца не радовал.

Джо всегда был отличником, Джек — лишь к четвертому курсу стал «хорошистом»; Джо питал серьезный интерес к политике и общественной жизни, Джек был к ним равнодушен.

Гарвард того времени бурлил: сторонники равноправия полов и рас, пацифисты, изоляционисты, левые и правые, консерваторы и радикалы, реакционеры и либералы наполняли кампусы листовками, дискуссиями, манифестациями. Эта активность была своего рода отражением обострившихся и охвативших Соединенные Штаты дебатов между сторонниками либеральной политики президента Рузвельта и защитниками консервативных обычаев и норм жизни между новыми отраслевыми профсоюзами КПП[16] и крупными корпорациями, между сторонниками максимальной открытости страны и рыцарями «Крепости Америка».