Книга Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы - Генрих Харрер

На следующее утро мы без помех покинули это негостеприимное место. Нам удалось отдохнуть, и теперь Копп, в полной мере наделенный берлинским остроумием, то и дело смешил нас.

Дорога шла по полям вверх, через небольшую долину. При подъеме на следующее плато груз все сильнее давил нам на плечи. Так наши тела отзывались на разочарования, которыми до сих пор щедро одаривал нас край, о котором мы столь долго грезили. Эту ночь нам пришлось провести в неприветливом овраге, который едва мог защитить нас от ураганного ветра.

Еще в самом начале нашего совместного путешествия мы распределили между собой обязанности. Ведь даже принести воды, развести костер и приготовить чай в таком холоде – задачи не из легких. Каждый вечер мы опустошали рюкзаки, чтобы ночью прятать в них ноги. И вот когда в тот вечер я вытряхивал свой рюкзак, раздался небольшой взрыв: мои спички загорелись от трения друг о друга, что недвусмысленно указывало на то, что нас уже овевал сухой воздух Тибетского нагорья.

Заброшенные пещерные монастыри

Пейзаж, характерный для Тибетского нагорья: покрытые снегом вершины гор, деревня из нескольких домов, построенных из дерна и глины, на крышах везде молитвенные флаги

Паломники на пути в Лхасу. Многие измеряют путь длиной собственного тела. Палочки благовоний и мешок с цампой – весь их «багаж»

На рассвете мы смогли как следует осмотреться. Теперь стало понятно, что ночевали мы не в овраге, а в рукотворной яме: углубление было правильной круглой формы и с отвесными стенками. Видимо, изначально оно использовалось для ловли зверей. За нами лежали Гималаи с правильной заснеженной пирамидой Камета, перед нами – все еще гористая, изборожденная морщинами местность. Мы спустились по лессовому склону и около полудня пришли к деревне Душан. Снова всего несколько домов, столь же негостеприимные жители, как и в первой деревне. Ни за деньги, ни за добрые слова нам ничего не удалось там получить. Тщетно Петер Ауфшнайтер пытался применить познания, накопленные за годы изучения местного языка, тщетно мы пытались объясниться жестами.

Зато в этом месте мы впервые увидели настоящий тибетский монастырь. С лессовых стен на нас глядели темные дыры, а на вершине холма виднелись развалины огромного здания. Видимо, когда-то здесь жили сотни монахов, а теперь в одной из построек, сохранившейся с прежних времен, ютились несколько богомольцев, которых мы, правда, так и не увидели. На террасе перед монастырем рядами стояли выкрашенные красной краской могильные памятники.

Расстроенные, мы ушли к себе в палатку, которая стала для нас словно бы маленьким родным домом в этом интересном, но почему-то враждебном мире.

В Душане тоже не нашлось никаких представителей власти, к которым мы могли бы обратиться с просьбой о разрешении на пребывание в стране или ином документе. Но, как оказалось, мы рано стали об этом жалеть, потому что представители власти сами выехали нам навстречу. Когда мы выступили в путь на следующий день, Ауфшнайтер и Трайпель шли немного позади, а мы с Коппом двигались в авангарде. Вдруг мы услышали звон бубенчиков. Перед нами появились двое вооруженных мужчин верхом на низкорослых лошадях. Они остановились и на местном наречии стали требовать, чтобы мы сейчас же возвращались туда, откуда пришли, – в Индию. Мы уже знали, что речами тут ничего не добьешься, поэтому энергичными движениями оттеснили ошеломленных мужчин к краю дороги и продолжили свой путь. К счастью, они не воспользовались своим оружием, видимо решив, что мы тоже вооружены. После пары слабых попыток задержать нас, они ускакали. Мы спокойно добрались до следующего поселения, где, как нам было известно, находилась резиденция губернатора округа.

Местность, по которой мы двигались в этот день, была безводна и пустынна, нигде ни души. В центре этого района, небольшом городке Цапаран, жили только зимой, и, спросив, как найти губернатора, мы узнали, что он как раз собирает вещи, чтобы переезжать в летнюю резиденцию в Шанце. Мы были очень удивлены, узнав в губернаторе одного из двух вооруженных мужчин, которые требовали, чтобы мы вернулись в Индию. Поэтому принял он нас не особенно радушно, нам едва удалось уговорить его дать нам немного муки в обмен на лекарства. Маленькая аптечка, которую я носил с собой в рюкзаке, спасла нас в этот раз и еще не единожды сослужила нам хорошую службу.

В конце концов губернатор указал нам на пещеру, где можно было переночевать, и еще раз потребовал, чтобы мы покинули страну тем же путем, каким пришли. Если мы согласимся на это, он пообещал нам бесплатно дать провиант и транспорт для обратной дороги. Мы отвергли его предложение и попытались объяснить, что Тибет как нейтральное государство должен предоставить нам убежище. Но ума и компетенции у него было недостаточно, чтобы это понять. Тогда мы предложили ему передать решение нашего вопроса чиновнику более высокого ранга, монаху, который жил в Тулине, всего в восьми километрах от этого городка.

Вообще-то, Цапаран – достопримечательное место. Из литературы, которую я изучил в лагере, я знал, что здесь находилась первая католическая миссия в Тибете. Португальский иезуит Антонью ди Андраде в 1624 году основал в этом городке католическую общину и, по моим сведениям, даже построил церковь. Мы стали искать следы или руины этого храма, но ничего похожего нам обнаружить не удалось. Мы нашли только бесчисленные пещеры, которые указывали на прежнее величие Цапарана. По собственному опыту мы легко могли представить, насколько трудно приходилось тут португальскому падре.

Во время наших исследовательских экспедиций по руинам мы обнаружили одну деревянную дверь, которая показалась нам занятной. Мы распахнули ее и в ужасе отскочили назад: из темноты на нас смотрели огромные глаза гигантского Будды. Статуя была позолоченная и уходила глубоко вниз пещеры.

На следующий день мы отправились в Тулин, чтобы поговорить с упомянутым чиновником-монахом. В этом городке мы снова встретились с Ауфшнайтером и Трайпелем, которые несколько отклонились от нашего маршрута. Вместе мы стали искать настоятеля монастыря – этого самого чиновника. Но и он остался глух к нашей просьбе позволить нам продолжать движение на восток и соглашался продать нам съестных припасов только в том случае, если мы двинемся в Шанце, который находится на пути в Индию. Нам не оставалось ничего другого, как принять это предложение, потому что еды у нас не осталось вовсе.

Кроме этого монаха, в Тулине был еще один светский чиновник, но с ним нам повезло еще меньше. Он яростно отверг все наши попытки завязать разговор и к тому же постарался настроить местное население против нас. Нам пришлось заплатить большие деньги за кусок прогорклого масла и тухлого мяса. Небольшая вязанка дров стоила нам целую рупию. Единственное приятное воспоминание, которое осталось у нас от Тулина, – чудесный вид на монастырь, позолоченные островерхие крыши которого так и сияли в солнечных лучах на высоком берегу над водами Сатледжа. Этот второй по величине монастырь в Западном Тибете казался почти заброшенным, потому что из двух сотен монахов, которых он мог принять, жило в нем только около двадцати.