Книга "Эксодус". Одиссея командира - Йорам Канюк

К тому времени отряд «Нодедет» был уже расформирован и вместо него Садэ создал так называемые «полевые роты», куда принимал только самых смелых и отчаянных.

Когда в 1938 году Йоси собрался на войну в Испании, Садэ вызвал его к себе, сказал, что готовится поход в Ханиту[38] и назначил старшим инструктором по боевой подготовке.

Кровавые погромы продолжались уже два года, и похороны стали явлением едва ли не повседневным, причем гибли не только евреи-старожилы, но и недавно прибывшие репатрианты, на могилах которых нередко приходилось писать «неизвестный» или «безымянный». Жителей ишува начинало охватывать отчаяние. Они жаждали мести; им хотелось, чтобы по врагу, который вдруг стал сильным и хорошо подготовленным, был наконец нанесен серьезный удар — ведь речь шла уже не просто о бандах погромщиков, а о самой настоящей армии. Поэтому, когда разнесся слух о походе в Ханиту, люди встретили эту новость с облегчением и воодушевлением. Девочек, родившихся в 1938 году, называли Ханитами, а участвовать в походе изъявили желание тысячи. Тем не менее отобрано было всего несколько сотен.

Ханита считалась чем-то вроде палестинского «дикого запада». Она находилась на территории, плотно заселенной враждебно настроенными арабами, причем многие из них были хорошо вооружены и обучены иракскими и сирийскими инструкторами.

В глазах руководителей ишува Ханита выглядела естественной географической границей Эрец-Исраэль, но арабы и их лидеры прекрасно понимали, какую опасность будет представлять для них еврейское поселение, находящееся в самом центре арабского анклава. Поэтому на участке в пятнадцать квадратных километров, расположенном между Ханитой и Нагарией (в то время Нагария представляла собой северную окраину зоны, где проживало еврейское население) сосредоточились практически все арабские вооруженные силы.

Вести, приходившие из Европы, становились все более и более тревожными. Евреев Германии к тому времени уже полностью вытеснили из общества, и газеты пестрели леденящими душу историями. Между тем у многих евреев Палестины там находились родственники. Поэтому создание еврейского поселения в Ханите имело, помимо всего прочего, еще и важное значение для поднятия духа людей.

Эта самая крупная за всю историю еврейского ишува в Палестине военно-строительная операция готовилась два месяца, и в процессе ее подготовки были не только начерчены карты, собрано оружие и закуплены электрические генераторы, но даже построена стена, которой надлежало защищать будущий поселок. Впоследствии эту стену привезли в Ханиту в разобранном виде, благодаря чему ее удалось возвести очень быстро.

В намеченный день, под покровом темноты, на скалистый холм, где предполагалось основать поселок, въехало около семидесяти грузовиков, а следом за ними прибыло несколько сот человек. Однако вскоре после того, как они построили стену и сторожевую башню, арабы открыли по ним огонь. Обстрел начался в полночь, совершенно неожиданно, и велся из сотен единиц оружия одновременно. Причем нападавшие были явно хорошо вооружены и действовали очень согласованно. В ту ночь Ханита устояла лишь с большим трудом. Йоси рассказывает, что ему пришлось стрелять в разных направлениях, чтобы арабы подумали, будто у обороняющихся много огневых позиций.

Первой жертвой арабской атаки стал друг его детства Яков Бергер, который сражался рядом с ним. Он был ранен в ногу и позднее скончался от заражения крови. С высоты нашего времени довольно трудно понять, почему он умер: ведь его удалось вынести с поля боя и доставить в Нагарию, где находился импровизированный госпиталь, а оттуда — в больницу в Хайфе, где были квалифицированные врачи (кстати, некоторые из сопровождавших Якова в процессе перевозки сами получили ранения). Тем не менее Бергер все-таки скончался. Как и десять других раненых.

Йоси пробыл в Ханите несколько месяцев, и все это время атаки на нее не прекращались. Арабы считали захват Ханиты одной из ключевых задач в рамках противодействия заселению Палестины евреями в условиях усиливающейся еврейской военной мощи. Они обложили Ханиту со всех сторон. В результате она оказалась почти полностью изолированной, и туда стало очень трудно привозить продовольствие. Кроме того, англичане не позволяли доставлять туда оружие, и то, которое провезти все-таки удавалось, необходимо было прятать. Таким образом, рассчитывать на быструю помощь в критической ситуации защитникам Ханиты не приходилось.

Однажды трое молодых парней из Ханиты взяли машину и отправились в Нагарию. Однако не успели они отъехать, как послышались выстрелы. Йоси и несколько его товарищей запрыгнули в пикап и по недавно проложенной дороге помчались узнать, что случилось. Через некоторое время они увидели перевернутую машину, но, когда они подъехали поближе, по ним открыли огонь. Выскочив из пикапа, они бросились в кювет справа от дороги. Там лежали парни, поехавшие в Нагарию — все трое были мертвы. Йоси с ребятами стали отстреливаться, и тут послышался крик: «Помогите!»

Йоси повернул голову и увидел, что один из его товарищей ранен и истекает кровью. Под градом свистящих над головой пуль он подполз к раненому и перетащил его на другую, непростреливавшуюся, сторону дороги.

Это произошло в Песах 1938 года, когда поля были устланы гигантскими коврами красных анемонов, и даже сейчас, спустя шестьдесят лет, каждый раз, когда приходит весна и зацветают анемоны, Йоси словно ощущает разлитый в воздухе запах крови.

Глава пятая

Как-то раз — дело было в пятницу вечером — в Ханиту приехала машина, из которой вышел мужчина в помятом гражданском костюме и английской военной фуражке. За спиной у него было ружье, а за поясом торчал пистолет. В одной руке он держал Библию, а в другой — записку от Хаима Вейцмана и письмо Бен-Гуриона[39]. Вейцман и Бен-Гурион просили оказать теплый прием и всяческое содействие «капитану Орду Чарльзу Вингейту, нашему большому другу».

Худой, сутулый, с голубыми глазами, чем-то напоминающий монаха-аскета, капитан вел себя довольно загадочно. Например, когда его проводили в столовую, он отказался есть то, что ему подали, и попросил принести луковицу. Люди из «Хаганы» привыкли к высокомерным английским офицерам в отутюженных мундирах и начищенной до блеска обуви и весьма удивились, увидев неряшливо одетого англичанина, который ел лук и вел себя безо всяких церемоний.

У него было бледное лицо, глубоко посаженные глаза, блестевшие, как отполированная сталь, и пронзительный взгляд. Йоси смотрел, как англичанин медленно жует лук, и думал, что после такого утомительного пути он, наверное, захочет выспаться, однако вместо этого Вингейт объявил, что берет командование на себя и что они прямо сейчас отправляются на рекогносцировку.