Книга Правила жизни от Зигмунда Фрейда - Бретт Кар

Вместо того чтобы острить, мы занимаемся анализом острот. И никто не анализировал шутки лучше, чем Зигмунд Фрейд.

Что же открыл для нас Фрейд в остротах? Во-первых, он выделил два типа острот: те, что он называл «невинными» или «нетенденциозными», не имеющими конкретной цели; и остроты «тенденциозные», имеющие своей целью уколоть и нанести удар. Вторую разновидность Фрейд считал потенциально деструктивной:

* * *

«Одно наблюдение напоминает прежде всего о том, что при исследовании происхождения удовольствия, получаемого от остроумия, мы не должны оставлять в стороне тенденциозные шутки. Удовольствие от невинной шутки, как правило, умеренно; отчетливое удовлетворение, легкая улыбка – вот все, что она может вызвать у слушателей. К тому же отчасти этот эффект связан с интеллектуальным содержанием шутки, как видно из соответствующих примеров… Острота, лишенная тенденциозности, почти никогда не вызывает тех неожиданных взрывов смеха, которые делают тенденциозную шутку столь неотразимой. Поскольку техника в обоих случаях может быть одной и той же, то у нас должно возникнуть подозрение, что тенденциозные шутки в силу своей тенденциозности должны иметь в своем распоряжении источники удовольствия, недоступные невинным шуткам.

Цели острот легко проанализировать. Там, где острота не является самоцелью – т. е. там, где она не безобидна, – она служит только двум тенденциям, которые можно объединить. Она является либо враждебной остротой (которая служит целям агрессивности, сатиры или обороны), либо скабрезной (которая служит для обнажения). Прежде всего следует заметить, что технический вид остроумия – будет ли это словесная шутка или смысловая – не имеет никакого отношения к двум этим тенденциям».

«Остроумие и его отношение к бессознательному», 1905

* * *

По Фрейду, наиболее эффективны остроты в ритуализированной ситуации:

* * *

«В целом для тенденциозной остроты требуется три человека: кроме того, кто шутит, нужен второй, который является объектом враждебной или сексуальной агрессивности, и третий, на котором достигается цель остроты, извлечение удовольствия. Более глубокий анализ причины такого положения вещей мы произведем позже; пока же отметим лишь тот факт, что обычно смеется не тот, кто острит, следовательно, удовольствие получает не он, а пассивный слушатель».

«Остроумие и его отношение к бессознательному», 1905

* * *

И как только шутник находит себе слушателя, готового воспринять нападку на страдающую третью сторону, враждебные импульсы проявляются через садистски изощренный юмор, который не может найти для себя иного выхода:

* * *

«Начиная с нашего индивидуального детства, равно как и с детства человеческой цивилизации, враждебные импульсы против ближних подвержены тем же ограничениям, тому же прогрессирующему подавлению, что и наши сексуальные стремления. Мы еще не дошли до того, чтобы возлюбить врагов своих или подставить им левую щеку после того, как нас ударили по правой. Более того, все моральные правила по ограничению ненависти и по сей день явственно доказывают, что изначально они предназначались лишь для малой общины соплеменников.

…

Итак, мы подготовлены к осознанию роли, которую шутки играют во враждебной агрессивности. Острота позволяет нам использовать в нашем враге нечто смешное, чего мы в силу обстоятельств не можем высказать открыто или сознательно; таким образом, острота обходит ограничения и открывает ставшие недоступными источники удовольствия. Далее, она подкупает слушателя доставляемым удовольствием, ставит его на нашу сторону без особых размышлений, точно так же, как иной раз мы сами, подкупленные невинной шуткой, переоцениваем содержание остроумно выраженного предложения».

«Остроумие и его отношение к бессознательному», 1905

* * *

Другими словами, тенденциозные остроты не только позволяют проявить запретные враждебные импульсы, но еще и способствуют заключению между шутником и слушателем особого соглашения, усиливающего агрессивное наслаждение путем подкрепления этого союза приятным остроумием.

Но как именно Фрейд анализировал типичную остроту? Не лишала ли его серьезность остроту ее зерна? Европейский еврей, родившийся в небогатой семье, Фрейд любил шутки над традиционными иудейскими обычаями. Особенно он любил шутить над «schadchen» – так на идише называли свах. Эта профессия процветала в былые века, когда родители платили свахам, чтобы они нашли их детям подходящих супругов. Давайте проанализируем любимые шутки Фрейда над свахами:

* * *

«При знакомстве с невестой жених был неприятно поражен. Он отвел сваху в сторону и высказал ей свое неудовольствие. «Зачем вы привели меня сюда? – спросил он с упреком. – Она уродлива и стара, она косит, у нее плохие зубы и слезящиеся глаза…» «Можете не шептать, – перебила его сваха. – Она еще и глуха!».

«Остроумие и его отношение к бессознательному», 1905

* * *

* * *

«Жених впервые пришел в дом невесты со свахой. Пока они ожидали в гостиной появления семьи, сваха обратила его внимание на шкаф со стеклянными дверцами, где была выставлена серебряная посуда. «Вот! Посмотрите сюда! По этим вещам вы можете судить, как богаты эти люди». «А не могли ли они, – спрашивает подозрительный молодой человек, – позаимствовать эти вещи только для того, чтобы произвести впечатление богатства?» «Как вы могли подумать?! – возразила сваха. – Разве можно доверить этим людям хоть что-нибудь?»

«Остроумие и его отношение к бессознательному», 1905

* * *

Размышляя об этих шутках, Фрейд замечает:

* * *

«Если мы будем иметь в виду, что тенденциозная острота исключительно пригодна для нападений на все великое, достойное и могущественное, что защищено от прямого унижения внутренними запретами и внешними обстоятельствами, то должны будем особо выделить отдельные группы острот, которыми пользуются неполноценные и бессильные люди. Я имею в виду истории о сватовстве, с которыми мы познакомились при исследовании различных технических приемов смысловых острот. В некоторых из них, например, в остротах «Она еще и глуха!» и «Разве можно доверить этим людям хоть что-нибудь!», сваха высмеивается за ее неосторожность и легкомыслие. Она становится смешной, потому что у нее как бы автоматически вырывается правда. Но согласуется ли то, что мы узнали о природе тенденциозной остроты, с одной стороны, и получаемое нами от этих историй удовольствие, с другой стороны, с ничтожностью тех, над которыми мы смеемся? Достойны ли эти противники остроумия? Не обстоит ли дело, скорее, таким образом, что остроумие лишь выдвигает вперед незадачливую сваху, чтобы поразить более важную цель? Не получается ли, что рассказчик говорит одно, а имеет в виду совсем другое? Отрицать подобное истолкование невозможно.

…

Как бы то ни было, если наши истории со свахами являются шутками, то наилучшими они являются, поскольку, благодаря своему фасаду, могут скрыть не только то, что им нужно сказать, но также тот факт, что они должны сказать нечто запретное. Продолжение этой интерпретации, которая открывает скрытый смысл и показывает, что эти истории с комическим фасадом являются тенденциозными остротами, могло бы быть следующим. Каждый, у кого неосторожно вырывается правда, в действительности рад освобождению от необходимости притворяться. Это верное и глубокое психологическое откровение. Без такого внутреннего согласия никто не позволит победить себя автоматизму, который выводит на свет истину. Но это превращает смешную фигуру свахи в симпатичную и достойную жалости. Как счастлив должен быть человек, который может сбросить наконец груз притворства, раз он пользуется первым удобным случаем, чтобы выкрикнуть последнюю долю истины! Как только он понимает, что дело проиграно, что невеста не нравится молодому человеку, он с радостью выдает еще один скрытый недостаток, который остался незамеченным; или он пользуется возможностью привести аргумент, который выражает его презрение по отношению к тем, на кого он работает: «Я вас спрашиваю, разве кто доверит этим людям хоть что-нибудь!» Вся ирония анекдота переходит на вскользь упомянутых родителей, которые считают такое надувательство вполне допустимым, лишь бы найти мужа для своей дочери».