Книга Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан

Береговая линия страны – это одна из ее границ; а чем легче доступ через границу к лежащим за ней областям – в данном случае к морю, – тем сильнее будет стремление народа к сношениям через нее с другими странами мира. Если представить себе страну, обладающую длинной береговой линией, но не имеющую ни одной гавани, то такая страна не может иметь ни собственной морской торговли, ни торгового судоходства, ни военного флота. Примером такой страны являлась Бельгия, когда она была испанской и австрийской провинцией. В 1648 г. Голландия, после успешной войны, поставила условием мира закрытие Шельды для морской торговли. Это заперло Антверпенскую гавань и перенесло морскую торговлю Бельгии в Голландию. Испанские Нидерланды перестали быть морской державой.

Многочисленные и глубокие гавани представляют источник силы и богатства, особенно, если они расположены в устьях судоходных рек, что облегчает сосредоточение в них внутренней торговли страны; но вследствие самой доступности их они делаются источником слабости в войне, если не защищены надлежащим образом. Голландский флот в 1667 г. сравнительно легко поднялся вверх по Темзе и сжег большую часть английского флота в виду Лондона; между тем несколько лет спустя соединенные флоты Англии и Франции, пытаясь высадить десант в Голландии, потерпели неудачу, столько же из-за трудностей, связанных с характером побережья, сколько и из-за храбрости голландского флота. В 1778 г. гавань Нью-Йорка, а с нею и неоспоримый контроль над рекою Гудзон были бы потеряны для захваченных врасплох англичан, если бы не медлительность действий французского адмирала. С этим контролем Новая Англия восстановила бы близкое и безопасное сообщение с Нью-Йорком, Нью-Джерси и Пенсильванией; и этот удар, последовавший так скоро за поражением Бэргойна (Burgoyne) за год до этого, вероятно, заставил бы Англию заключить мир раньше, чем она это сделала. Миссисипи служит могущественным источником богатства и силы для Соединенных Штатов, но слабая оборона ее устья и многочисленность второстепенных рукавов, глубоко вдающихся в страну, сделали ее источником слабости и бедствий для Южной Конфедерации. И, наконец, в 1814 г. оккупация Чезапика и уничтожение Вашингтона дали жестокий урок того, какую опасность представляют для атакуемой страны превосходнейшие водные пути, если подходы к ним не защищены; недавний урок этот легко вспомнить, но, судя по современному состоянию береговой обороны, он, кажется, еще легче забывается. При этом не надо думать, что условия изменились: обстоятельства и детали обороны и нападения по сравнению с прошлым изменились, как изменялись они и раньше, но основные условия остались те же.

До и в течение великих наполеоновских войн Франция не имела порта для линейных кораблей к востоку от Бреста. Каким большим преимуществом обладала Англия, имевшая на соответствующем участке побережья два больших арсенала в Плимуте и Портсмуте, кроме других гаваней для укрытия флота и пополнения его запасов. Упомянутый естественный недостаток впоследствии был несколько исправлен работами в Шербурге.

Кроме очертания берегов, включая сюда легкость доступа к морю, существуют еще другие физические условия, которые приводят народ к морю или отвращают его от последнего.

Хотя Франции недоставало военных портов на Канале, она имела как там, так и на берегах океана и в Средиземном море превосходные гавани, расположенные благоприятно для заграничной торговли, и в устьях больших рек, питавших внутреннюю торговлю. Но когда Ришелье положил конец междоусобной войне, французы не обратились к морю с энергией и успехом англичан и голландцев. Главная причина этого заключалась, вероятно, в физических условиях, сделавших Францию приятною страною с чудесным климатом, производившею больше, чем было нужно ее народу.

Англия, напротив, получила от природы очень немного и до развития своих мануфактур имела мало товаров для вывоза. Многочисленные потребности ее народа, в соединении с неустанной деятельностью и другими условиями, которые благоприятствовали развитию морских предприятий, увлекали его за пределы страны, и там он нашел земли более приятные и более богатые, чем его родина. Нужда и гений сделали англичан купцами и колонистами, а торговое судоходство является неизбежным звеном между колониями и метрополией. Таким образом морская сила Англии росла. Но если Англия была влекома к морю, то Голландия была прямо гонима к нему; без моря Англия бы чахла, а Голландия бы умерла. Когда Голландия находилась на вершине величия и была одним из главных факторов европейской политики, один компетентный авторитет подсчитал, что почва ее не могла обеспечить существование даже одной восьмой части ее населения. Мануфактуры этой страны были тогда многочисленны и важны, но они выросли значительно позже, чем судоходство. Бедность почвы и характер побережья заставили Голландию прежде всего обратиться к рыболовству. Позже открытие процесса соления рыбы дало им материал и для экспорта, и для внутреннего потребления и положило, таким образом, краеугольный камень ее богатства. Так голландцы сделались торговцами; в то время как итальянские республики, под давлением турецкой силы и вследствие открытия пути вокруг мыса Доброй Надежды, начали клониться к упадку, голландцы сделались наследниками их обширной торговли с Левантом. Далее, благодаря выгодному географическому положению, промежуточному между Балтикой, Францией и Средиземным морем, и к тому же владея устьями германских рек, голландцы быстро захватили почти всю транзитную торговлю Европы.

Перевозка пшеницы и морских припасов из Балтики, торговля Испании с ее колониями в Новом Свете, экспорт вина из Франции и ее каботажная торговля – все это немногим более двух с половиною столетий назад обслуживалось голландским флотом. Даже часть транзитной торговли Англии находилась в голландских руках. Не следует думать, что все это процветание было обусловлено только бедностью естественных ресурсов Голландии. Из ничего ничто не вырастает. Что правда, так это то, что затруднительное положение населения толкало Голландию к морю и что освоение судостроения и большие размеры флота позволили ей воспользоваться внезапным расширением торговли и духом исследования, характеризовавшими эпоху, последовавшую за открытием Америки и пути вокруг мыса Доброй Надежды.

Присоединились и другие причины, но в целом процветание Голландии было основано на ее морской силе, порожденной ее бедностью. Пища голландцев, их одежда, сырье для их мануфактур, даже доски и пенька, из которых они строили и которыми оснащали свои корабли (а они строили почти столько же, сколько строила и вся остальная Европа), – все это импортировалось, и когда бедственная война с Англией в 1653–1654 гг. затянулась на восемнадцать месяцев и их торговое судоходство было приостановлено, то говорили, что «источники дохода, которые всегда поддерживали богатство государства, т. е. рыболовство и торговля, почти иссякли. Мастерские закрылись, работы приостановились. Зюйдер-Зее обратился в лес мачт; страна наполнилась нищими; улицы покрылись травой, и в Амстердаме полторы тысячи домов пустовали…» Только унизительный мир спас Голландию от гибели.

Печальный результат этот показывает слабость страны, роль которой в мире полностью зависит от внешних источников. Говоря вообще, положение Голландии того времени вследствие ряда условий, о которых нет нужды говорить здесь, можно признать (с рядом важных оговорок) весьма сходным с нынешним положением Великобритании; и можно назвать истинными пророками – хотя кажется и не пользующимися почетом на родине – тех англичан, которые предостерегают страну, что сохранение ее внутреннего благосостояния зависит главным образом от сохранения ее силы за границей. Люди могут чувствовать неудовлетворенность при недостатке политических привилегий; но они будут еще более неспокойны при недостатке хлеба. Для американцев еще более интересно то соображение, что влияние, которое оказали обширность, приятность и богатства страны на морское могущество Франции, воспроизведено в Соединенных Штатах. Вначале наши предки владели узкой полосой земли на берегу моря, частью плодоносной, хотя и мало развитой, изобиловавшей гаванями и близкой к рыболовным участкам. Эти физические условия соединились с врожденной любовью к морю, с тем биением пульса английской крови, еще до сих пор текущей в жилах американцев, которое побуждало их сохранять все тенденции и стремления, от которых зависит здоровое морское могущество. Почти все первоначальные колонии находились у моря или на одной из впадающих в него больших рек. Весь ввоз и вывоз направлялся к одному берегу. Интерес к морю и разумная оценка значения его для общественного благосостояния распространялись легко и широко; всему этому способствовало также то еще более влиятельное обстоятельство, что обилие судостроительного материала и недостаток объектов приложения капитала сделали судоходство выгодным для частных интересов. Всем известно, как изменились условия в настоящее время. Центр тяжести теперь уже не на берегу моря. Книги и газеты соперничают друг с другом в описании удивительного роста и все еще не вполне развитых ресурсов внутренних областей. Капитал находит там лучшее приложение, а труд – обширнейшие возможности.