Книга Отомстить и умереть - Сергей Бортников

— Самодеятельничаешь, да?

— А ты на моем месте что бы делал?

— Не знаю! — искренне признался Ракитский. — Но друзей под пули не подставлял бы!

— Слышь, Петруха, не буди во мне зверя! — заскрипел зубами Егоршин, еле сдерживаясь от необдуманного поступка, — его руки давно чесались хорошенько заехать в гладко выбритую рожу начальника, и только ждали команды головного мозга, а ее все не было и не было. — Если б я предвидел, что с ним случится, — ни за что б не отпустил Шелю одного. Грудью закрыл бы, сам под пули лег…

— Да-да… Ну, и что дальше?

— У дома номер семнадцать мы заметили подозрительного кренделя…

— И чем он показался вам подозрительным?

Василий замялся… Казалось бы, проще вопроса нельзя и придумать, а попробуй ответь? Сказать о пакете с оружием, означает раскрыть все карты, чего он, в принципе, не собирался делать, и к тому же накликать подозрение на себя!

— Интуиция. Просто интуиция, выработанная годами напряженной работы головного мозга…

— Он у тебя есть?

— А ты сомневаешься? Парень нервничал, оглядывался, суетился, вот Шелягов и решил проверить его документы.

— Значит, все-таки Шеля?

— Ну, не я же…

— А Инесса Сигизмундовна…

— Это кто?

— Жительница малосемейки, отдыхавшая на скамье у входа в подъезд…

— А-а… Старая училка!

— …Утверждает, что ты подлетел к ней со словами: «Из дома никто не выходил?»

— Ну…

— Значит, у вас уже тогда были основания подозревать, что Синицын… того… мертв…

— Ты, как всегда, прав — были, — быстро нашел выход из положения Егоршин. — Повернув на Щусева, я позвонил Синицыну сначала на сотовый, затем — на домашний, ответа не последовало, вот мы и заподозрили что-то неладное.

— Ладно… Я проверю эту версию.

— Валяй…

— Как ты со мной разговариваешь?

— Так, как ты заслужил, — снова взорвался майор. — Думаешь, я ничего не понимаю? Ах, Петя, Петя, мы ведь с тобой пуд соли сожрали… Без хлеба, между прочим…

— Ну и что?

— Четверг для кое-кого из нашего начальства — банно-стаканный день…

— Знаю!

— В «Динамо» они не только трут друг другу спины, но и пьют водку, иногда парят девиц… во все места…

— Ты это прекрати!

— В тот вечер городской прокурор, знакомый тебе Саня Белокуров, набрался в стельку — свидетелей у меня хоть пруд пруди. Мог он своим «лексусом» наехать на мою дочь, мог?

— Теоретически… Однако, как тебе должно быть известно, никаких следов столкновения с автомобилем на ее теле не обнаружили.

— Правильно! Но ведь окончательно списывать со счетов эту версию нельзя?

— Нельзя…

— Тем более сейчас, когда убит Синицын, дежуривший в тот вечер в спорткомплексе!

— Куда ты клонишь?

— Куда надо…

— Не понимаешь, с кем связываешься?

— Прекрасно понимаю… С шайкой коррупционеров, к которой примкнул и ты, Петро…

— Ну, знаешь!..

— Знаю… Зачем давил на пацанов, заставлял шпионить за мной, а?

— Я же в твоих интересах, Вася! Ты ж в запале такого начудить можешь…

— Могу…

— Вот видишь! Ну, скажи, чего вы добились со своей самодеятельностью? Синицын мертв, Андрюха Шелягов тоже… Неужели нельзя было сообщить мне, официально возбудить дело, пустить по следу следственно-оперативную группу…

— Паша был обречен…

— Откуда знаешь? Опять интуиция?

— Да! Мы опоздали совсем чуть-чуть… Иначе я уже знал бы всю правду!

— Не слишком ли дорогой ценой?

— А вот это, Петя, не твое дело… Смотри, пойдешь на поводу, я не остановлюсь ни перед чем, понял?

Ракитский молчал.

— Еще раз повторяю: тебе все ясно?

— Ох, и наглец же ты, Вася…

— Наглец…

— Да я тебя!..

— Подавишься… И ты это хорошо знаешь. У меня на тебя говна столько — на пожизненное с головой хватит.

— Ну, ну…

— Не нукай! Я его органам продавать не стану — отнесу Американцу. Он давно интересуется судьбами своих пропавших корешков. Особенно Степчика… Тот, если помнишь, не просто бригадиром был, а и кандидатом в зятья, потенциальным наследником многомиллионного бизнеса. Американец любил его, как родного…

— Хватит…

— Не затыкай мне рот, Петя! Не знаю, как Белокурову, а Левитину о твоих выходках было известно, а они между собою кумовья… Захочешь сдать им меня — можешь сразу позаботиться об уютном местечке на городском кладбище. Если со мной случится несчастье — доверенные люди немедленно доставят компру Американцу. Тот долго разбираться не будет… Так что ты, Рахит, как никто другой заинтересован в том, чтобы я жил и здравствовал, как можно дольше.

— Да с таким дурным характером тебя могут грохнуть в любое мгновенье!..

— Вот и ходи за мною следом, отгоняй мух, дабы заразу не занесли, зонтом накрывай во время дождя, чтобы я не простудился, хавчик с моего стола дегустируй, чтоб меня ненароком не отравили…

— Я подумаю над твоими предложениями…

— А думать-то некогда — время не ждет. Или ты со мной, или, сам понимаешь…

— С тобой, Вася, с тобой! Хочешь откровенно?

Егоршин кивнул.

— Меня действительно просили следить за тобой…

— Кто?

— Левитин… Но я и вправду думал, что это в твоих интересах.

— Тогда держи кардан! — Егоршин улыбнулся и протянул руку; Ракитский крепко пожал ее. — Мы ведь никогда не были с тобой врагами?

— Никогда…

— Одно время вместе в засадах сидели, мокрушников брали, хулиганов на место ставили…

— Чистая правда!

— Мы ведь даже ровесники с тобой, Петя.

— Точно!

— Только и делов, что ты полковник, а я майор…

— Ага…

— Но ведь могло быть иначе, если б я собачился, спину гнул ради карьеры…

— Согласен…

— Поэтому напрягай все силы и готовься помогать мне, горячо любимому…

— Ок! — пробормотал Ракитский, вытирая пот с чела. — И все же… Что ты делал в управлении?

— Заметал следы! — искренне признался Василий.

* * *

Когда на улице стало совсем темно, приехала жена Андрея — Светлана. Она долго голосила у тела супруга, периодически постреливая влажными глазами в сторону Егоршина; тот сразу понял, что тяжелого и нелицеприятного разговора в ближайшем будущем ему не избежать… У Шеляговых была на удивление дружная, крепкая семья, двое мальчиков-близнецов просто обожали своего отца — как теперь их убедить, что он погиб, защищая державу, а не шкурный интерес своего друга?