Книга Обдириха. Остросюжетная повесть из жизни пинежской деревни Верколы - Анастасия Полярная

Костя вышел из дома и быстрыми шагами, не оглядываясь, направился травой прямо через заброшенные поля. Жгучее чувство негодования переполняло его: «Эгоисты, безответственные эгоисты! Сколько раз я им твердил о своём отъезде, предупреждал о том, что надо успеть к переправе. Взял с собой часы! Надел на руку. Волновался за них, дураков: куда делись? А они спокойненько фотографируются! Наряды примеряют!» Злость ещё пуще разыгралась внутри, и Костя прибавил шаг.

Но неожиданно осенившая его мысль заставила на мгновение остановиться: Юля фотографировала пустым фотоаппаратом! Как она могла делать снимки без плёнки? Или неверно сказала мальчику, что та закончилась. Тогда зачем? Чтобы поторопить? Но почему же сама не спешит теперь? И задерживает его? Какой-то неприятный холодок от этой непонятной загадки пробежал по телу парня. Он зашагал было дальше, но услышал шелест раздвигаемой травы и обернулся: за ним, смешно шлёпая по земле, бежал Федя с двумя полиэтиленовыми пакетами в руках.

Догнав Костю, он тронул его за руку и, не успев отдышаться, затараторил, заглядывая в глаза:

– Там, там брод есть. Пойдёмте.

– Уверен? – Костя недоверчиво посмотрел на запыхавшегося мальчика, но в его голосе послышалась надежда.

Пепельные волосы пацанёнка смешно топорщились на макушке, огромные, широко распахнутые глаза смотрели открыто и честно – прямо на Костю.

– Я знаю. Я покажу, – уверял он.

Костя ничего не ответил и пошёл вслед за мальчиком.

Они остановились у крутого обрыва. Костя снял рубашку, джинсы, кроссовки, положил всё в пакет из-под провианта, предварительно бережно завернув в одежду дорогой фотоаппарат, одолженный в путешествие у тётки. «Смотри, не разбей нигде. Привези обратно. Это – память о муже», – вручая его, наказывала тётка.

Федя тоже разделся, запихнул одежду в пакеты, набитые добытыми в заброшенной деревне трофеями в виде глиняного горшка и небольшого туеска, самодельной ложки, деревянного ковша и ещё каких-то мелких предметов крестьянского быта (Костя не успел разглядеть, каких именно).

– Куда понабирал столько добра?

– Всё для музея! – деловито ответил мальчик.

– Давай, я донесу, – Костя взял у Феди один из пакетов. С другим Федя наотрез отказался расстаться. Не расстался он и с ковшом, предусмотрительно вытащив его из пакета и взяв в освободившуюся руку.

Подоспевшая Юля идти вброд отказалась наотрез.

– Да и вам не советую, – добавила она, и Косте вновь в её голосе послышалась скрытая насмешка.

– Нет, мы уж как-нибудь решимся, – твёрдо ответил он.

С этими словами раздевшиеся Федя и Костя спустились к воде.

Река действительно была мелкой, вода – прозрачной; ребята шли рука об руку средним шагом. Местами в речном дне встречались ямки, тут же сменявшиеся мелководьем. Ребята уже подходили к середине Пинеги, как вдруг течение стало стремительным.

– Сворачивай назад! – скомандовал Костя.

И они немедленно повернули обратно. Немного постояв и отдышавшись на берегу, ребята вновь пошли извилистой тропой вдоль берега.

– Эх ты, «брод»!.. А говорил, знаешь. Кто же на повороте реки переходит?! – поучительно говорил Костя, выражая всем своим видом явное недовольство.

Юля молчала, и Костя почувствовал её внутреннее ликование.

Некоторое время они шли молча. Метров через четыреста первым, словно пытаясь искупить свою провинность, заговорил пристыженный Федя, заговорил торопливо, с волнением:

– Тут, кажется, брод был.

– Уверен? – Костя пристально взглянул мальчику в глаза.

– Точно, был.

– Ладно. Пойдём тогда. Ты не идёшь? – он посмотрел на Юлю.

– Нет, – помотала головой девушка.

Ребята снова вошли в воду и, наслаждаясь её прохладой, двинулись вперёд. Песчаное дно здесь было усеяно острыми камнями, больно впивавшимися в ноги.

Ребята шли, стараясь не наступать на камни, высматривая их сквозь прозрачную пинежскую воду.

Они шли рядом, изредка перебрасываясь незначительными фразами.

Их провожала взглядом оставшаяся далеко позади, на угоре, Юля…

– Вот и перешли речку! – радостно объявил Федя, уверенно шагая вперёд.

– Не говори «гоп», пока не перейдём, – строго отозвался слегка напрягшийся Костя, и в голосе его послышалось преодолеваемое волнение.

До берега оставалось каких-нибудь метров двадцать – тридцать. Но по мере приближения к нему идти становилось всё труднее.

Дно куда-то уходило. Река резко набирала глубину. Костя ставил ногу и ощущал, что с каждым шагом всё тяжелее и тяжелее извлекать из её песка, а уровень воды стремительно поднимается.

Им начинала овладевать тревога: пройдёт ли Федя – ведь он ещё маленький, а вода ему, Косте, уже по грудь.

– Может, вернёмся? – предложил он Феде.

Мальчик не ответил и продолжал шагать.

Глядя на него, Костя шел вперёд, побеждая волнение. Порывистый ветер гнал крутые волны.

«Может, сейчас пройдём это глубокое место: вот-вот кончится струга, и пойдёт песок, как обычно бывает на северных реках: ямы и заструги сменятся „кошками”[16]», – думал Костя.

Однако по мере продвижения, напротив, становилось всё глубже. С порывами ветра волны поднимались всё выше и выше.

Вода была уже по шею ушедшему немного вперёд Косте. Федя, раздвигая ручонками воду, упрямо пробирался за ним. Костя сделал шаг… и не почувствовал дна, волна накрыла его с головой.

«Вернуться назад?» – пронзила настойчивая тревожная мысль.

– Пошли обратно! – приказал он и попытался нащупать дно, отступая назад, но дна не было.

Судорога пробежала по его телу, нутро обожгло ужасное предчувствие… Костя ощутил, как в ледяной комок сжалось его сердце и как неестественный холод пополз от него волной по всему телу, парализуя его. Назад пути не было. Они потеряли брод, а может, он здесь и вовсе отсутствовал?

Ветер усиливался, волны били в лицо, преграждая путь к берегу, а стремительное течение сбивало с ног. Костя обернулся на Федю, и в этот момент его захлестнуло, закружило и понесло.

Костя понял, что они гибнут.

– Плыть! Быстро плыть! Понял?! – заорал он.

Он бросил в воду пакеты, освободив обе руки, и начал усиленно бороться с волнами. Федя упрямо пробирался сзади, пытаясь сопротивляться водобегу, сжимая в руках добытые находки.

Волны то и дело накрывали его с головой, бурное течение сносило в сторону, но он отчаянно барахтался и понемногу пробивался вперёд, едва нащупывая пальцами дно. Вдруг налетевший порыв ветра могучей волной захлестнул Федю и понёс; он уже готов был выпустить из рук трофеи, но справился и лишь сильнее вцепился в них. В ту же минуту новый сильный порыв пригнал очередную волну; мощный водоворот поднял мальчика, перевернул, подхватил его хрупкое маленькое тельце.