Книга Обреченный царевич - Михаил Попов

– Что же он сейчас не превратится в шакала и не сбежит на волю от моего брата?

Тнефахт пожал плечами:

– Мне не дано знать всего.

Князь потер виски. Известие его скорее озадачило, чем обрадовало. Он несколько раз тяжело вздохнул. И поинтересовался, не видать ли следов приготовления к отъезду в окружении брата. Очень уж странным и неуместным выглядит визит в Мемфис фиванского жреца в эти предновогодние дни. Не посмотрит ли косо Аварис на все это? Конечно, там знают, что меж братьями пролегла непреодолимая пропасть, но, может быть, жрец в тупом безумии своем надеется, что Мериптах станет мостиком через нее?

– Кстати, как он себя ведет?

Толстяк поспешил успокоить своего господина. Территории дворца мальчик не покидает, он послушный сын, приказ отца для него – стена. Правда, Мериптах расстроен из-за того, что лишился большей части своих забав и даже возможности посещать «Дом жизни».

– Если мальчик не может ходить к учителю, пусть учитель придет к нему.

– Рад сообщить господину, что все уже устроено. Птахотепу было велено прислать учителя для княжеского сына, и учитель уже во дворце. Он, Тнефахт, внушил ему его особую роль – не столько заниматься цифрами и фигурами, сколько следить за тем, чтобы мальчик не совершил побега. Теперь их все время можно видеть рядом. Учитель даже спит с мальчиком в одной спальне.

– Я слышал, он однорукий?

– Он однорукий, но надо надеяться, что не двоедушный, – поклонился толстяк.

– Не пытался ли фиванец выманить мальчика за ограду или просто похитить?

– Уже три дня миновало с того момента, как сын князя взят под мягкую охрану и окружен незаметным вниманием, но ничего подобного не замечено. К тому же, как правильно подмечено господином, – он однорук.

Да, кивнул Бакенсети. Но его злит и волнует то, что Аменемхет не уезжает. Значит, на что-то надеется. Интересно даже, для чего ему может быть нужен мальчишка? Хочет сделать из него жреца?

Тнефахт осторожно заметил, что, наверное, сегодня это выяснится. Великий жрец прислал человека с известием, что собирается навестить княжеский дворец для разговора с правителем Мемфиса. Визирь продемонстрировал господину папирус, завязанный красной лентой.

Бакенсети тихо выругался. Мало чего на свете он так не хотел, как этой встречи. На два ритуальных запроса из окружения Аменемхета, не желает ли князь принять великого жреца Амона-Ра для важного разговора, было отвечено, что счастлив был бы, но никак не может, мешают предпраздничные хлопоты и срочные государственные дела.

Прибыл с пастырским визитом, так пусть и водит разговоры с Птахотепом и другими святошами, злорадно думал младший брат о старшем. Но этот решительный и неукротимый Аменемхет (зачем он стал жрецом, ему бы разбойничать в пустыне) решил, ломая все рамки приличий и обыкновений, пойти в прямую, незамысловатую атаку. Если его процессия явится к воротам дворца, не впустить будет нельзя. Сбежится полгорода, пойдут разговоры. Кроме того, сегодня вечером он ждал с визитом «царского брата» вместе с начальником мемфисского гарнизона. Очень будет удобно, если под кровом дворца князя Бакенсети сойдутся такие гости. Как истолкует такое совпадение этот пасмурный убийца Мегила? Он вхож к царю в любое время дня и ночи. Одним лишь зловредным докладом он может нанести опасную рану образу добронравного мемфисского правителя. И даже старинные, особые отношения, что связывают его, Бакенсети, с царем, могут пошатнуться. На расстоянии и со временем все ослабевает. Слишком, слишком хорошо князь чувствовал это в последние годы.

Он вскочил и пнул ногою скамейку. Толстяк, прижимая к груди папирус, отступил к стене. Лекарь последовал его примеру. Оба знали, что при вспышках княжеского гнева лучше находиться поодаль, чем вблизи.

– Я его не звал! Я не хочу с ним разговаривать! Он всегда так со мною поступал. Он думает, что взял меня за горло. Но будет по-моему. Я еду на охоту! Тнефахт, прикажи запрячь колесницу!

Толстяк, тяжко ступая, колыхаясь всем телом, выбежал вон.

– И ты убирайся! – крикнул князь Нахту, и тот не заставил себя упрашивать.

Собственноручно поставив скамью на ножки, Бакенсети уселся на нее, раздраженно дыша. На охоту ему не хотелось. Убегать из собственного дома было стыдно, но другого выхода он не видел. Впрочем, и это не выход. Аменемхет явится завтра, это в его характере, он умеет добиваться своего.

6

Дико заскрипели медные петли, и массивные ворота разломились по вертикали.

Верховный жрец Амона-Ра прибыл в легких, непарадных носилках, которые несли всего лишь восемь негров, а охранников было не более десятка. Одет его святейшество Аменемхет тоже был весьма просто, ни золота, ни леопардовых шкур, единственная роскошь – опахало. В полуденную жару обойтись без него было немыслимо.

Всей челяди велено было спрятаться подальше и не лезть на глаза – Бакенсети не хотел, чтобы у встречи был хотя бы отдаленно парадный оттенок. Ливийцы-стражники, пощелкивая бичами, очистили площадь перед главным входом и велели запереть ближайшие к воротам мастерские. Непосредственно встречать непрошеного гостя вышел первый сановник двора Тнефахт в сопровождении писцов, карликов и самых любопытных служанок. Бакенсети строго приказал ему встретить верховного жреца на крыльце, но не на земле. Однако Аменемхет, даже в будничном облачении и без свиты, ступал так величественно, что толстяк не удержался и сделал несколько шагов ему навстречу, сошел с крыльца на землю. Единственно от чего уберегся, так это от того, чтобы поцеловать руку его святейшества.

Верховный жрец не обратил внимания на все эти мелочи, хотя в обычной жизни был суровейший блюститель церемоний, каждой детали ритуала придавал значение, за малейшее нарушение чина и порядка подвергал виновного наказанию палками. В его присутствии все старались не только стоять, но и дышать по правилам.

Аменемхет и Тнефахт обменялись положенными любезностями, то есть сказали то, что каждый и не думал думать. Верховный жрец, окинув один раз взглядом встречающего, далее на него не обращал внимания, а больше бросал взгляды по сторонам, как будто что-то высматривая. Тнефахту показалось, что он ищет Мериптаха, и подумал, что старший брат князя наивен, если рассчитывал, что мальчика не догадаются удалить с глаз.

Бакенсети встретил гостя не в тронном зале на втором этаже, а в простой гостевой комнате, где было всего несколько кресел и одна лежанка. На подставках стояли подносы с сушеными фруктами и кувшины из пористой глины с холодными напитками. Хозяин дома даже не сменил утреннего облачения и был горд этим проявлением собственной независимости. Теперь никто не посмеет сказать, что он обрадовался гостю. Аменемхет и здесь не выказал никакого неудовольствия. Он сел в кресло и принял освежающее полотенце, что поднесла ему служанка. Осушив потное чело и отхлебнув прохладной воды, сказал:

– Я не был здесь восемь лет.

Князь тоже сел, ожидая дальнейших слов. Он уже немного успокоился и в факте этого визита сумел разглядеть и выгодную сторону. Раз уж этого разговора все равно не избежать, то пусть он состоится сейчас, чем будет нависать над ним как вечная угроза. Кроме того, с этим ранним появлением фиванца исчезает опасность столкнуть его с гостями из Авариса.