Книга Великие умы России. Том 6. Андрей Чохов - Дмитрий Гутнов

Приведенный любопытный факт из истории чоховской мортиры послужил поводом для помещения ее в экспозицию Всероссийской политехнической выставки, проходившей в Москве в 1872 г. и посвященной двухсотлетию со дня рождения Петра Великого. После окончания работы выставки эта пушка была передана на хранение в Артиллерийский музей в Санкт-Петербург и ныне украшает экспозицию Военно-исторического музея артиллерии.

В 1588 г. Андрей Чохов заявил о себе не только как признанный мастер-литейщик, но и как изобретатель. Судя по имеющимся в нашем распоряжении документам, он отлил в Москве 100-ствольную пушку, стрелявшую картечью размером в гусиное яйцо. Этот тип орудий, получивший впоследствии в России название «картечниц» или «органов», зародился в Европе еще в XIV столетии. Однако, будучи по конструкции более тонкостенными, эти пушки представляли собой большую опасность при стрельбе. Они часто взрывались и поражали самих пушкарей. Чтобы как-то компенсировать этот недостаток, решили соединить несколько стволов пушек небольшого калибра на одном станке. Запал каждого ствола поджигался отдельно. Так появились первые образцы многоствольной артиллерии – т. н. рибодекены. Со временем удалось разработать систему одновременного залпа из всех стволов. Для этого их запалы соединяли общим желобом, в который насыпался порох.

Интересный факт: один из первых образцов отечественных органов был изготовлен русским первопечатником Иваном Федоровым в 1583 г. и был продемонстрирован императору Священной Римской империи Рудольфу II. По словам самого Федорова, его орудие «можно разбирать на отдельные части, а именно: на пятьдесят, сто и, даже если потребуется, двести частей, в зависимости от установленной величины каждой пушки».

Свой орган Чохов изготовил через пять лет после описанной выше демонстрации. Отличие пушки Чохова от предыдущих образцов заключалось в том, что вместо 40 она имела 100 стволов и рассчитана была не на ружейную пулю, а на дроб размером в гусиное яйцо. До наших дней это творение Чохова не дошло, поэтому, думаю, будет правильным привести на этих страницах полный текст документа, впервые найденного в фондах Государственного Исторического музея и опубликованного в 1949 г.

Орган XVII в. из коллекции Музея истории артиллерии.

Речь идет о рапорте-«сказке» пушечных литцов Алексея Якимова, Михаила Иванова и Никифора Баранова. «В лето 7149 (1640 г.) сентября в 6 день по досмотру пушечных литцов Олексея Якимова, Михайло Иванова и Никифора Боранова под навесом пищаль медяная что в ней сто зарядов испорчена. А ту пищаль делал мастер Ондрей Чохов тому 53 год (назад. – Д. Г.) И в той де пищали 330 пудов и 8 гривенок веса снова, как ее Ондрей Чохов делал, залилось 35 сердечников. И мастер де Ондрей и сам ей не мог пособить. Да и в московское разоренье у тое же пищали засорилось каменьем и ядрами и грязью закачено 25 зарядов и тем де зарядом помочь они не умеют. А ныне де она досталь заржавела и осталось у нее целых 40 зарядов и стрелять теми зарядами можно. К сей сказке Олексей Екимов руку приложил. К сей сказке вместо пушечного литца Михайла Иванова по его веленью московский пушкарь Гришка Савельев руку приложил 7149 года сентября 28 государю докладывали».

Видимо, одну из таких пушек видел и описал в своих записках о своем участии в походе польских войск на Россию во время Смуты Самуил Маскевич. «В Москве, – пишет он, – я видел одно орудие, которое заряжается сотнею пуль и столько же дает выстрелов; оно так высоко, что мне будет по плечо, а пули его с гусиное яйцо. Стоит против ворот, ведущих к мосту». После доклада царю процитированного «рапорта-сказки» орган Чохова перевезли на Пушечный двор, где орудие хранилось до начала XVIII в. Дальнейшая судьба этой пушки неизвестна. Она упоминается в архиве, описанном академиком Гамелем еще в 1689 г., но затем следы ее теряются.

Подробно изучил вопрос о конструкции чоховской стоствольной пушки исследователь русской артиллерии Е. Л. Немировский. Он убедительно доказывал, что особенностью этой пушки было то обстоятельство, что все 100 стволов Чохов отливал целиком, одновременно с корпусом. Столь сложная задача, выполненная этим замечательным литейщиком, требует большого профессионального умения и специальных навыков. Понятно, что для решения данной задачи ему пришлось разработать какие-то свои, совершенно новые и неизвестные нам сегодня способы формовки и отливки. Правда, судя по приведенному документу, Чохову не до конца удалось воплотить свой замысел в жизнь. 35 сердечников из 100 оказались «залиты», т. е., говоря современным языком, оказались бракованными. Однако же остальные 65 стволов, судя по всему, были исправны и боеспособны. Расчеты показывают, что если калибр всех ста стволов чоховского органа был «с гусиное яйцо», т. е. 200 г, то общий вес конструкции должен был составлять около 5283 кг.

О том, как мог выглядеть чоховский орган можно судить по экспонатам музея артиллерии более позднего времени, представленных ныне в экспозиции. Так, там можно найти несколько многоствольных картечниц русского производства XVII в. Одна из них состоит из трехдюймовых мортирок, расположенных в несколько рядов по 8 стволов в каждом. Запальные отверстия каждой мортирки соединены поярусно общим желобом. Орудие установлено на двухколесном станке и снабжено механизмом придания каждому ряду стволов своего угла возвышения.

В 1590 г. Чоховым было отлито целых четыре орудия: «Скоропея», «Лев», «Троил», «Аспид», сыгравших заметную роль в обороне российских земель. Дело в том, что в 1590 г. правительство царя Федора Иоанновича, в котором главенствующая роль принадлежала Борису Годунову, объявило войну Швеции. В связи с этим было решено усилить «большой государев наряд». Как мы говорили выше, изготовление больших пушек в те времена было делом затратным и трудоемким, которое требовало множества рабочих рук. Тот факт, что Чохов одновременно работал над изготовлением нескольких орудий, свидетельствует, с одной стороны, о возрастающем авторитете мастера, а с другой – что он руководил довольно большим коллективом. Среди чоховских подмастерьев 90-х гг. XVI в. мы находим имена Прона Фёдорова, Кондратия Михайлова, Григория Наумова, Алексея Никифорова и других, ставших известными литейными мастерами уже в XVII веке.

Наиболее известными из приведенных выше названий пушек являются «Троил» и «Аспид». Обе они ныне хранятся в Московском Кремле. Начнем с «Троила». Калибр орудия – 195 миллиметров, длина – 4350 миллиметров, вес – 7 тонн. Отличительной чертой этого ствола является деление всей поверхности орудия поясками на три части, украшенные литым орнаментом в виде пальметт. На торели – литое изображение троянского царя со знаменем и мечом в руках. На его плечи наброшен плащ, на голове – корона, за спиной – круглый щит. Сверху надпись: «Троил». На средней части ствола – дельфины и цапфы. На казне литая надпись: «Божиею милостию повелением государя царя и великого князя Федора Ивановича всея Руси зделана сия пищаль Троил лета 7098. Делал Ондрей Чохов». Таким образом, название этого орудия и изображение на нем фигуры троянского царя позволяют заключить, что уже в конце XVI века в Московском государстве знали древнегреческий эпос и даже некоторых из его героев. Название «Троил» пользовалось популярностью в среде московских литейщиков. В 1632 г. своего «Троила» отлил мастер Григорий Наумов, а в 1695 г. это же название присвоил своему орудию литец Яков Дубина.