Книга Истинные цвета - Дорис Мортман

— Но ведь у вас были плохие отношения. Возможно, она решила, что вы продаете «Дрэгон», чтобы наказать ее. А Барба выкупил «Дрэгон» ей в подарок. В ее глазах он — герой, а вы — негодяй.

Мартин с трудом сдержался, чтобы не закричать.

— Вы не правы, Гарсия, — только и сказал он.

— Неужели? — Следователь вплотную приблизил свое лицо к лицу Мартина. — Вы ссорились с ней. Люди все это видели. И слышали.

— Барба тоже с ней ссорился. И тоже на людях. Почему бы вам не допросить его?

Гарсия отступил назад и взял себя в руки. Как смеет этот несчастный указывать ему, что делать, да еще в присутствии подчиненных?!

— Он так и не простил ей, что она вышла за меня замуж. Подойдя к их столику, я услышал, что он снова ее умоляет. Конечно, я не слишком обрадовался, увидев его рядом с Альтеей, но и он не выказал своего расположения. Да, мы крупно поговорили, но когда Альтея отказалась с ним ехать, именно Барба пришел в бешенство! Ведь это его отвергли. И это он ее убил! Неужели сами не видите?

— Я вижу лишь раздраженного, ревнивого мужа. Барба вас перехитрил. Он пришел в ваш дом посмеяться над вами, а потом пошел в «Ритц», чтобы сообщить вашей жене о своем триумфе. Вы были унижены и оскорблены. Вы не смогли помешать ему забрать вашу компанию, поэтому решили не дать ему забрать вашу жену.

— Я не убивал Альтею, — к разочарованию Гарсии, тихо и спокойно ответил Мартин. — Это Пако пришел в ярость, Гарсия. Альтея выставила его дураком, и это ему не понравилось. Почему бы вам не спросить его, где он был с семи до девяти?

— Я его спрашивал, — с победной усмешкой ответил Гарсия. — Он сидел в кафе с вашими тестем и тещей. У нас полно свидетелей, которые видели его с Мурильо в кафе на Рамбласе. Потом они втроем ужинали в «Рено», чему есть неоспоримые доказательства. Извините, де Луна, но рассказ Барбы подтверждается, а ваш нет. Так что давайте продолжим работу.

Последовали очередные два часа допроса с пристрастием, а затем Мартина освободили. Несмотря на все приемы следователя, он твердо придерживался своей версии.

Глядя на Мартина, выходящего из полицейского участка, Гарсия злобно усмехнулся. Несмотря ни на что, дни великана сочтены. К концу недели против Мартина выдвинут официальное обвинение и арестуют его. Суд состоится очень скоро, и не важно, сколько он продлится — Мартина де Луна все равно признают виновным.

В один прекрасный день Нина обнаружила Изабель сидящей на скамеечке у окна гостиной. Схватившись, словно за спасательный круг, за свой талисман, она напряженно вглядывалась в окружавшие Санта-Фе горы Сангре-де-Кристо, однако Нина готова была поклясться, что их величие малютку совершенно не трогает — она смотрит куда-то сквозь них, в таинственную бесконечность. Нина, не способная даже на мгновение представить себя на месте Изабель, вдруг прониклась острой жалостью к грустной гостье.

Для Нины Альтея всегда была образцом совершенства, любимицей богов. Она была красива, прекрасно воспитана, умна, талантлива, ее обожал муж, любила дочь, все ею восхищались и мало этого — ей еще можно было гордиться и знатным происхождением.

Только из-за одного этого об Альтее можно горевать.

«Тем не менее, — думала Нина, — у Изабель остался Мартин, а он такой восхитительный!»

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Нина, подойдя к Изабель.

Девочка повернула к ней голову и стало ясно, что она плакала. На часах было около четырех. Мартин обычно звонил в три.

— Все в порядке? — снова спросила Нина, боясь, что Мартина арестовали.

Изабель кивнула, но не слишком бодро.

— Я слышала, как ты ночью плакала. — Комната Нины располагалась рядом с той, где остановились Изабель и Флора. — Какие они? — поинтересовалась Нина. — Я имею в виду — кошмары.

— Синие, — ответила Изабель, наморщив лоб, словно видения вновь встали у нее перед глазами. — Все окрашено в яркий синий цвет. Все выглядит как-то неправильно — лица, вещи. Все неясно, все сине, как будто кто-то вылил на мои сны банку синей краски. — Она вздрогнула. — Вот почему они так ужасны. Из-за этой синевы.

— Ты думаешь, это сделал твой папа?

— Нет, — отрезала Изабель так твердо, что Нина выпрямилась в восхищении.

— Но ты же спала!

— Спала. Но папа сказал, что не делал этого, а я ему верю.

— Изабель, твой папа отличный парень, и вряд ли он натворил такое, но если бы и так, он не стал бы тебе сообщать об этом.

— Мой отец не обманывает! — мгновенно взорвалась Изабель. — Если он говорит, что не делал этого — значит, не делал!

— Прости меня, я не хотела, — Нина тотчас схватила девочку за руку, — правда не хотела, Из. Прости.

Изабель кивнула, но так и не успокоилась.

Мартин курил не переставая, прикуривая одну сигарету от другой.

— Ты скоро переломишься пополам, — неодобрительно сказал Алехандро, наблюдая, как его клиент содрогается от мучительного кашля.

— Значит, я не умру от рака легких!

В последнее время Мартину приходилось особенно нелегко, нервы у него были на пределе. После допроса у Гарсии за ним постоянно следили. Вокруг дома поставили охрану. Все, кто когда-либо имел с ним контакты — не важно, делового или личного характера, — подвергались допросам.

— Непонятно только одно, — вдруг сказал Мартин, — почему Гарсия так со мной церемонится? Это не в его стиле.

— Ну, это яснее ясного, — возразил Фаргас. — Убийство Альтеи — дело не политическое, а ты слишком известен, чтобы выбивать из тебя признание. Им совсем ни к чему делать из де Луна мученика.

Худшие опасения Фаргаса оправдались незамедлительно, когда вечером того же дня Гарсия явился со своей командой арестовывать Мартина.

— Держи связь с Флорой, — хриплым от напряжения голосом сказал он Алехандро по телефону незадолго до этого. — Пусть приедет и свидетельствует в мою пользу.

— А как насчет Изабель? — спросил Фаргас. — Ей тоже возвращаться домой?

— Нет, — твердо проговорил Мартин, игнорируя щелчок в трубке, свидетельствующий о том, что теперь их кто-то подслушивает. — До тех пор, пока все не кончится, — ни за что.

Вернувшись в Барселону, Флора звонила ежедневно в определенное время, но все ее сообщения только усиливали страхи Изабель. Чувствуя, что тетка многого не договаривает, Изабель давала волю своему воображению и, естественно, впадала в депрессию. Чем дальше, тем тяжелее становилось у нее на душе. Не зная о ходатайстве своих бабушки и дедушки, девочка не видела смысла в своем пребывании в США, а логика подсказывала ей, что ее отсутствие могут истолковать как доказательство папиной вины. Если бы она была рядом с отцом, то наверняка смогла бы его защитить.

Миранда и Луис пытались как-то утешить Изабель, однако их туманные рассуждения о том, что дело Мартина гораздо сложнее, чем ей представляется, только усиливали ее беспокойство.