Книга Любовница короля - Роз Медоуз

Они ужинали вдвоем. Терез-Бернадин надела вечернее платье с глубоким вырезом, скроенное по последней моде. У красавицы явно утонченный вкус, заметил принц. Интересно, какое содержание ей назначить? Пока ужинали, он отметил про себя, что будущая дама сердца приятная собеседница — не трещит без умолку и вместе с тем всегда с готовностью откликается на его неуклюжие потуги завести разговор. Он также удовлетворенно заметил, что она мало выпила за вечер — всего лишь немного вина. Эдуарду не нравились женщины, стремящиеся угнаться за мужчинами в опустошении графина.

Потом дама спела для него. Принц был очарован ее приятным, ровным и чистым голосом. Может, ему действительно повезло и он не будет стыдиться ее соседства рядом с собой во главе стола, с удовольствием наблюдать, как она развлекает его гостей… а после их ухода наслаждаться ее близостью?..

И все же постепенно Эдуарда начали одолевать сомнения. Он вдруг понял, что не может навязывать ей свое общество. Не имеет права вторгаться в ее комнату… в свою комнату, которую отдал ей. Может, ему следовало снять для любовницы квартиру? Но эта мысль привела Эдуарда чуть ли не в бешенство, ведь до сих пор ни одна женщина не производила на него такого впечатления. Может, это и есть то самое редкое, столь превозносимое всеми чувство, называемое любовью?

Когда он поднялся из-за стола, в его голосе прозвучали решительные нотки:

— Поскольку я встаю с первыми проблесками зари, мадам, то имею обыкновение ложиться рано. Да и у вас сегодня выдался нелегкий день.

Не зная, что именно подразумевал он под этими словами, гостья ответила с улыбкой:

— Тогда и я, месье, скажу вам bonne nuit…

Поцеловав француженке руку, принц не без тяжести на сердце пожелал ей спокойной ночи по-английски.

Терез-Бернадин медленно поднималась по лестнице, гадая, соизволит ли принц навестить ее сегодня ночью. Никаких намеков на это он не сделал, впрочем, мысли его явно витали где-то далеко.

Раздеваясь, она слышала, как за стеной Эдуард ходит по комнате. Надев прозрачную кружевную ночную сорочку, она распустила локоны и долго лежала, припоминая обрывки вечернего разговора.

Принц сказал, что она должна чувствовать себя хозяйкой дома. Что он имел в виду? Что она должна стать чем-то вроде экономки на высоком положении? Нет, только не это! Ведь он велел подыскать надежную, достойную доверия личную горничную. И предоставил свою карету. Велел купить больше одежды и сообщил, что драгоценности будет покупать для нее сам.

К концу ужина он все же избавился от напыщенности и скованности, за которыми поначалу укрывался, как за стеной, и Терез-Бернадин увидела перед собой обычного человека, открытого и дружелюбного, с мальчишескими повадками. Судя по всему, он просто боялся торопить события, но… видит бог, она впервые встретила мужчину, отказавшегося от возможности лечь с нею в постель.

А в соседней комнате Эдуард маялся на своей узкой железной кровати. Он обзывал себя дураком, зная, что за стеной мог бы найти успокоение в уютной мягкости не только пуховой перины, но и… объятий столь восхитительной женщины.

«Что останавливает меня? Если я и в самом деле влюбился, почему не спешу к ней? Почему мне не хватает смелости открыть дверь и войти к ней без приглашения?»

Ответ пришел внезапно и ошеломил Эдуарда своей простотой. Как бы смешно это ни выглядело, но это действительно была любовь. Превозмогая желание, он теперь твердо знал, что сначала должен ухаживаниями добиться ответного чувства. Дождаться, когда она сама скажет: «Moi, aussi, mon amour. Je t'aime» [3]. Только тогда, и не раньше, он смог бы заключить ее в объятия, зная, что теперь она по-настоящему принадлежит ему — и телом, и душой.

Близилось Рождество, и в доме полным ходом шли приготовления к празднику. «А у нас в Англии…», «Да, месье, а у нас во Франции…» — так говорили они друг другу, между тем как их дом постепенно приобретал веселый предрождественский вид.

Эдуард уже получил несколько приглашений на праздничные приемы и в ответных посланиях выражал сожаление о том, что вынужден отклонить приглашение в случае, если в список гостей не будет включена его дама. Его забавляло мысленно представлять себе, как хозяйки домов высшей знати удивленно хмурят брови и недоуменно прищелкивают язычком и все же, не в силах отказаться от возможности заполучить к себе ценного гостя, дают столь необходимое приглашение.

А между тем Терез-Бернадин была не на шутку озадачена. Отношения с принцем оставались для нее загадкой. Она не могла понять, почему, выказывая всяческую предупредительность, он не проявлял ни малейшего желания разделить с нею постель. Иногда она даже испытывала чувство досады, но тут же, пожав плечами, говорила себе, что уж коль снова наконец живет в роскоши, то стоит ли в таком случае испытывать судьбу?

Теперь они жили размеренной устоявшейся жизнью. Эдуард вставал рано, уходил на службу, и они не виделись до обеда. За столом не рассиживались, так как у принца всегда находились дела в кабинете, а Терезе, занимающейся собственными нарядами, тоже не приходилось скучать и бездельничать.

Зато ужин в романтическом окружении зажженных канделябров и поблескивающего столового серебра всегда проходил в атмосфере романтического ожидания. Тогда каждый из них старательно исполнял свою роль — она заботливо поправляла на себе туалеты и прическу в надежде пробить железную броню этого странного мужчины, а он становился обаятельным и нежным, пытаясь завоевать ее любовь.

Обнаружив в Терез-Бернадин редкое умение слушать, Эдуард с удовольствием рассказывал ей всевозможные истории из своего грустного детства и столь же грустных лет кадетской юности и даже поведал об отношениях с Аделаидой. Раскрывая перед этой женщиной душу, принц будто освобождался от тяжкой ноши, расчищая путь к новой жизни.

Сочельник парочка провела весело — играли на клавикордах, пели друг другу рождественские гимны, много смеялись, пока около полуночи Терез-Бернадин не напомнила Эдуарду, что он позволил ей посетить ночное богослужение. Поначалу принц не слишком хотел ее отпускать.

— Но ведь сейчас так поздно и на улицах полно пьяных солдат!..

— Богоматерь и Святой младенец защитят меня, сэр…

— Нет, вы должны взять карету… и пусть Бек сопровождает вас.

Но когда Терез-Бернадин бесшумно спустилась по лестнице, она встретила внизу не Бека, а Эдуарда.

— Хоть я и не католик, мадам, но решил сам сопровождать вас.

— Я буду лишь рада, сэр.

По дороге они почти не разговаривали. На службу в храм пришло очень много народу, но Эдуард не опасался, что его узнают в сумрачном свете канделябров. И сама служба, и благоговейная атмосфера храма произвели на него глубокое впечатление.

Выходя на улицу, они попали в толпу, и, чтобы та не разделила их, Эдуард крепко обнял Терез-Бернадин за плечи. И так вел до самой кареты. Но даже когда карета уже тряслась и подпрыгивала по булыжной мостовой, он вдруг осознал, что все еще сжимает руку своей дамы.