Книга Резидентура. Я служил вместе с Путиным - Алексей Ростовцев

– А не облапошат они нас?

– Как пить дать, облапошат, Иван Алексеевич, – отвечал я. – Однако в пределах допустимых норм.

Он еще раз вздыхал и визировал документ.

Был Ерофеев человеком умным, веселым, с хитринкой. Старый солдат-фронтовик, он чем-то походил на сильно постаревшего Василия Теркина. Любил рассказывать разные фронтовые истории, но и слушать чужие побасенки тоже умел с великим вниманием. Знал наизусть массу стихов редкоземельных поэтов, в которых путался даже я, филолог. Он был единственным из генералов, который мог запросто зайти в кабинет к оперу и покалякать с ним по душам. Другие все на ковер вызывали. Свое шестидесятилетие он отмечал пышно и щедро. По-моему, его поздравили по очереди все подразделения, причем заходили к нему целыми коллективами и для каждого у него нашлась стопка водки и закусь. Работать бы нам с ним и работать, да случилось несчастье. Однажды я прихворнул, зашел в медпункт и встретил там Ивана Алексеевича. Он был хмур и подавлен. Спросил, что у меня. Я ответил, что, кажется, грипп.

– Счастливый! – сказал он.

– А в чем мое счастье? – удивился я.

Он промолчал.

Вскоре его отправили в Москву на операцию. У него обнаружили рак. Вернулся он нескоро, сильно похудевший, усохший. Устроил отвальную, простился со всеми и уехал навсегда. Вскоре его не стало.

Фронтовики уходили мужественно. Никогда не забуду, как покидал наш объект в Ясеневе смертельно больной Будахин, о котором я писал выше. Пройдя через КПП, он остановился, оглянулся и некоторое время смотрел на великолепный разведывательный комплекс, ярко освещенный вечерними огнями, после чего сказал с грустинкой:

– Ну что ж, отзвонил звонарь и с колокольни – долой!

Постоял еще и твердой походкой не спеша пошел к ожидавшей его машине.

Ну вот дошла очередь и до моего предпоследнего непосредственного германского начальника полковника Забоки. Забока, в отличие от некоторых наших руководителей, навязанных органам партией, проделал обратную эволюцию: он превратился из оперработника в партийного функционера и к нам прибыл с поста секретаря парткома КГБ одной из союзных республик. На этом посту полностью разложился и утратил веру во все святое. Говорят, что во всех наших бедах виноваты Маркс и Ленин. Я же считаю, что виноваты партийные чиновники, ибо больших антимарксистов и антиленинцев не было даже в так называемом мире капитала. Мало того, что они не имели ни малейшего представления об учении Маркса и Ленина, они всем своим поведением, каждым своим поступком активно боролись против официальной государственной идеологии Советского Союза, компрометировали и разрушали ее.

Забока при кажущемся своем демократизме, показушной простоте обожал подхалимов, любил подношения и угощения, формировал в руководящих кабинетах перекошенные, искаженные образы собственных подчиненных. Мне лично он подложил свинью, рассказав генералу Титкину, сменившему Ерофеева, о том, что я окончил школу с золотой медалью, а университет – с красным дипломом. Такого генералы не прощают никогда и никому. Я тайну своего золотого дубля тщательно скрывал, однако начальники в конце концов откапывали ее в моем личном деле и с этой минуты начинали косо на меня поглядывать. Я оправдывался, что это, мол, заблуждения юности и от этого ничего не осталось. Все было тщетно.

Единственное, что сохранилось у нашего начальника от опера, так это здоровый цинизм. Он называл вещи своими именами. Всю блатву в округах пронумеровал: вор № 1, вор № 2, вор № 3 или дурак № 1, дурак № 2, дурак № 3 и т. д. и т. п. Эту нумерацию мы активно использовали в разговорах по внутренним телефонам Представительства в целях соблюдения конспирации. Скоро Забокины кликухи дошли до высокого руководства, и нашего шефа за них взгрели, но он моментально свалил все на меня и вышел сухим из воды.

Вором № 1 был веселый генерал с братской Украины, о котором я рассказывал выше. Дурака № 1 как-то привез в багаже из родного Питера сам Василий Тимофеевич и посадил его воеводой в шумном портовом городе на берегу Балтийского моря. Едва успев освоиться на новом месте, дурак начал активно проявлять себя. Он позвонил мне (а я в отсутствии начальника группы исполнял его обязанности) и испуганным голосом сообщил, что в порту на судно под либерийским флагом грузят советскую военную технику, в том числе танки. Для чего предназначалась эта техника, в порту знали все, а дурак не знал. Я для порядка сделал ему замечание: нельзя, дескать, вести служебные разговоры по открытой связи, когда под рукой есть аппарат ВЧ. Затем попросил выяснить у немцев, кто и где собирается воевать на наших танках. Через несколько минут он радостно доложил, что танки и другая техника направляются нашей союзнице – одной из развивающихся стран. Прошло немного времени, и дурак натворил такого, что с ним пришлось разбираться нескольким московским и берлинским комиссиям, в работе которых мне довелось участвовать. Когда комиссии уже свернули свою деятельность, я поехал к нему один, чтобы проверить, как он отреагировал на разносы. Решив свои задачи, отправился домой, в Берлин. Но на выезде из стольного града дорогу моему «Вартбургу» неожиданно преградила «Волга» дурака с немецким шофером. Мы оба вышли на дорогу. Дурак, никчемный, затурканный, бесхребетный человечешко с внешностью и повадками героя гоголевской «Шинели», стоял передо мной бледный с трясущимися руками.

– Что случилось? – спросил я.

– Не пишите обо мне плохо, – попросил он.

У меня ком подкатил к горлу, до того стало его жалко. Я пообещал ему, что свою докладную без согласования с ним никому показывать не буду.

Все знают, что Питер – город, где обитает наша интеллектуальная элита. Но мало кто помнит, что в этом городе живут сотни тысяч потомков коллежских регистраторов и титулярных советников, городовых, половых и вышибал из дешевых трактиров Выборгской стороны, бандерш бардачных притонов. Как раз эта «братва» с лицами гоголевских и чеховских персонажей правит сегодня бал в России. Именно она, а не интеллектуальная элита, которую у нас в реальную власть никто никогда не звал, косяком приехала в столицу, чтобы потеснить потомков московских лабазников и нэпманов. В двадцатые годы Герберт Уэллс писал, что русское правительство самое интеллигентное в мире по числу прочитанных и написанных книг. Это был российский нонсенс. После смерти Ленина интеллигентов выкинули из Кремля и пустили в расход. Историческая закономерность восторжествовала. Думаю, что России интеллигентный режим понадобится лет через триста, а пока она его просто не поняла бы.

Сегодня кухаркиных детей сменили кухаркины внуки.

Однако вернемся к Забоке. Поначалу он был в большом фаворе у руководства, а потом зазнался и решил, что ему все можно. В Представительстве определенной категории лиц можно было действительно делать все, но только потихоньку, так, чтобы никто не видел. Можно было трахать содержательниц конспиративных квартир из числа наших вольнонаемных девиц, уводить на «заклание» жен своих подчиненных, пить по-черному и т. д. и т. п. Помню, один из наших начальников секретариата любил совершать инспекционные поездки по стране в компании какой-нибудь из хорошеньких машинисток. Хорошенькие машинистки печатают протоколы сверки наличия секретных документов на уровне мировых стандартов. Некрасивая так не сделает. Окружные резиденты относились к этой паре проверяющих с пониманием и поселяли их на одну из конспиративных квартир. Никто не видел, чем они там занимаются. Может, спят, забившись в отдельные комнаты, может, музицируют на фортепьянах, а может, разучивают наизусть стихи великого Гейне: