Книга Восьмое Правило Волшебника, или Голая империя - Терри Гудкайнд

— Любую.

— Ну, например?

— Я однажды приостановилась на секунду, убивая одного человека, — углубилась Кэлен в воспоминания.

— Но я помню, ты говорила, что нельзя спешить и быть слишком нетерпеливой.

— Иногда самое глупое, что ты можешь сделать, — это поспешить. Та, кого я не убила, была волшебницей. Когда я начала действовать, было уже слишком поздно. Из-за моей ошибки она завладела Ричардом и далеко увезла его. Целый год я не знала, что с ним. Я была в отчаянии, думая, что никогда уже его не увижу, и мое сердце разорвется от боли.

— Когда ты снова нашла его? — Дженнсен удивленно смотрела на нее.

— Не так давно. Вот почему мы здесь, в Древнем мире, — колдунья привела его сюда. И в конце концов, я нашла Ричарда. Я совершала и другие ошибки, и каждая из них вела к тому, что неприятности множились и множились, а один промах влек за собой другой. Так было и с Ричардом. Он совершенно справедливо заметил: все мы делаем ошибки. Но если это хоть сколько-нибудь в моих силах, я постараюсь удержать тебя от совершения тех ложных шагов, которые можно избежать.

— Как я могла поверить этому человеку, Себастьяну? — проговорила Дженнсен, смотря куда-то вбок, лишь бы не встретиться с Кэлен глазами. — Из-за него была убита моя мать, а я чуть не убила тебя. Я чувствую себя так глупо.

— Ты совершила эту ошибку не потому, что была излишне беззаботна, Дженнсен. Они обманули, использовали тебя, заманили в коварную ловушку, опутали паутиной лжи. Но в конце концов ты смогла начать думать самостоятельно, захотела взглянуть в лицо правде и доверилась своему сердцу. А это куда важнее.

Дженнсен кивнула, соглашаясь.

— Как мы назовем близнецов? — спросила она.

Кэлен не думала, что давать имена близнецам — удачная идея, но не хотела об этом говорить.

— Не знаю. А как ты хочешь?

— Я была шокирована, когда Бетти столь внезапно ко мне вернулась. Еще больше я была поражена, когда увидела ее малышей. — Дженнсен тяжело вздохнула. — Я никогда не думала, как это ни странно звучит, что у нее могут родиться дети. И у меня не было времени даже подумать об именах.

— Ну, чего-чего, а времени у тебя теперь будет предостаточно.

Дженнсен улыбнулась.

— Знаешь, наверное, я поняла, о чем говорил Ричард, — поделилась она. — Помнишь, он рассказывал, что считал своего дедушку волшебником, хотя никогда не видел, как тот колдует?

— Да. Так о чем ты?

— Ну... вот, я не могу видеть магию, и Ричард не сделал ничего магического, по крайней мере ничего такого, что я могла бы заметить, — она мягко рассмеялась, самым приятным смехом, который когда-либо слышала Кэлен, полным жизни и радости. Это было очень похоже на то, как смеялся Ричард, когда было легко на душе: колокольчик женского смеха к рокоту мужского, две ноты одной радости. — Понимаешь, его слова заставили меня поверить, что он волшебник, так же, как и Зедд, — продолжила Дженнсен. — Ричард открыл для меня весь мир. И вовсе не дар был тем волшебством, которое он мне показал. С его помощью я увидела жизнь во всех ее красках и впервые поверила в то, что моя жизнь принадлежит только мне и ценна сама по себе.

Кэлен слушала девушку, и чувствовала, что в груди становится теплее. То, чем делилась с ней Дженнсен, очень точно описывало ее собственные ощущения от общения с Ричардом. Именно он привел Кэлен к вере в жизнь и осознанию безусловной ценности жизни — не для других, но, что более важно, для нее самой.

Некоторое время они сидели вместе, молча наблюдая за ровной пустошью. Кэлен кинула взгляд в сторону спящих и заметила, что Ричард беспокойно ворочается во сне.

Дженнсен тоже обратила внимание на то, как странно ее брат ведет себя во сне.

— Кажется, с ним что-то не в порядке, — прошептала она с возрастающей тревогой, придвинувшись ближе к старшей подруге.

— Ему снятся кошмары, — констатировала Кэлен.

Жене лорда Рала уже в который раз пришлось увидеть, как ее муж сжимает кулаки во сне, будто борясь с каким-то невидимым, но грозным и внушающим страх противником.

— Жутко видеть его таким, — поежилась Дженнсен. — Ричард всегда такой разный... Когда он бодрствует, он обычно выглядит так... в общем, куда более разумным.

— Нет ничего разумного в ночных кошмарах, — произнесла Кэлен с тихой грустью.

Глава 6

Ричард проснулся, вздрогнув.

Они вернулись.

Всю ночь ему снился дурной сон. Он, конечно, не помнил его, как и все прочие сны. Но он не сомневался, что сон этот был дурным, поскольку после него осталось бесформенное облако удушливого, неопределенного, безумного ужаса. Ричард сбросил с себя оставшуюся завесу кошмара, как спутанное одеяло. Хотя чувствовалось, что нечто темное все еще скребется в оставшихся обрывках сна и пытается утянуть его обратно в свой темный мир, Ричард знал о призрачности снов и без сожаления их отбрасывал. Сейчас он проснулся, и ощущение ужаса быстро начало рассеиваться, подобно туману под лучами жаркого солнца.

Все же ему надо было отдышаться.

Самым важным было то, что они вернулись. Ричард не всегда знал, когда это случится, но сейчас по какой-то непонятной ему самому причине был в этом уверен.

Иногда по ночам во сне поднимался ветер. Он боролся с Ричардом, срывал с него одежду, трепал его волосы. На этой знойной пустоши обжигающий ветер не оставлял ни единого шанса спастись от жары. Он не приносил свежести, и даже когда дул со всей силой, был столь горяч, что, казалось, облизывал тело языками пламени, вырывающимися сквозь дверцу пылающей печи.

В темноте Ричард не сразу отыскал мех с водой. Он попытался вспомнить, куда его положил, но эта мысль не могла пробиться сквозь ворох других, настойчиво требующих внимания, и вспомнить не удалось. Ничего. Можно позаботится о питье и позже.

Кэлен лежала рядом, повернувшись к нему. Она собрала длинные волосы в узел под подбородком. Ветер высек тонкие следы на ее щеке. Ричард любил просто сидеть и смотреть на ее лицо. Он залюбовался женой и сейчас, хотя секунду помедлил, прежде чем устроиться поудобнее. Самое дорогое на свете лицо сияло в тусклом свете звезд. Лорд Рал сидел на краю разложенной постели долго и достаточно тихо, чтобы не потревожить ее дыхания. Кэлен крепко спала.

Осмотрев лагерь, он заметил лишь слабый розовый отблеск на востоке. Занимался рассвет.

Ричард понял, что проспал свою очередь стоять на страже. Кара и Кэлен несомненно решили, что сон нужен ему значительно больше, чем им, и сговорились не будить его. Вероятно, женщины были правы. Он был настолько изнурен, что проспал всю ночь. Сейчас, однако, Ричард совершенно проснулся. К счастью, головная боль тоже куда-то улетучилась.

Тихо и осторожно он выскользнул от Кэлен, стараясь не разбудить ее. Ричард интуитивно добрался до меча, лежавшего на другой стороне постели, и как только его пальцы обвились вокруг ножен, отделанных серебром и золотом, почувствовал, что металл по-прежнему был теплым. Всегда успокоительно было обнаружить меч в готовности, не говоря уже о том, как кстати это ощущение пришло именно в этот момент. Бесшумно перекатившись, он плавно надел перевязь через голову, располагая хорошо знакомую кожаную ленту через правое плечо. Когда он вскочил, меч был уже у бедра, готовый выполнить любой приказ владельца.