Книга Россказни Жана-Мари Кабидулена - Жюль Верн

За работой следил сам папаша Кабидулен, да и команде дело было не в новинку.

Как только все четыре части головы оказались на палубе, команда стала поднимать на борт сало, предварительно разрезая его на куски шириной в сажень и длиной от восьми до десяти футов.[68]

Когда большая половина туши была поднята на борт, матросы смогли отрезать хвост и обработать оставшуюся часть добычи. Затем стали отделять жир с разных кусков, лежавших на палубе, а это гораздо проще и удобнее, чем обрабатывать тушу, пришвартованную к борту корабля.

Все утро посвятили этой тяжелой работе. Матросы трудились без устали. После дневной трапезы капитан Буркар приказал возобновить работы.

Матросы принялись за разделку чудовищной головы. Гарпунеры перевернули разрубленную на четыре части голову и топорами отделили пластины усов. Длина их варьируется в зависимости от толщины. Эти волокнистые роговидные пластины, короткие и узкие, расширяются, приближаясь к середине челюсти, и постепенно уменьшаются, уходя в глубь ротовой полости. Расположенные параллельно на небольшом расстоянии друг от друга, они образуют нечто вроде решетки или сети, задерживающей крохотных животных, мириады ракообразных — пищу китов.

Когда усы были отделены, Жан-Мари Кабидулен распорядился отнести их к юту. Оставалось только соскоблить с них жир, а надо сказать, что у основания челюсти, на деснах, жир особенно высокого качества. Затем отделили и отложили в сторону мозговой жир. Наконец, из головы извлекли все, что хоть как-то можно использовать, а остальное выбросили за борт.

Остаток этого дня и весь следующий посвятили вытапливанию жира. Поскольку дозорные больше китов не обнаруживали и не было необходимости спускать вельботы, то у салотопки работала вся команда.

Папаша Кабидулен приказал поставить несколько кадок между грот-мачтой и баком.[69]Уложенные в кадки куски сала расплющили при помощи специального механизма и превратили в тонкие пластины. Потом их без труда помещают в котлы салотопки, где вытапливают под действием жара.

Затем почерневшие после вытопки листы, именуемые «граксой», будут поддерживать огонь в печи до тех пор, пока все сало в салотопке не превратится в жир. Останется только разлить его по бочкам и отправить в трюм.

Эта операция не представляет никаких трудностей. Нужно всего лишь дать жидкости стекать в подставленную кадку через небольшое отверстие, к которому прилажен брезентовый шланг с краном на конце.

Наконец работа кончается и нужно ждать, когда вельботы пришвартуют новых китов. И все начинается сначала.

Вечером весь жир был разлит по бочкам, и месье Буркар спросил папашу Кабидулена, не ошибся ли тот в расчетах.

— Нет, — ответил бочар. — Кит дал нам сто пятнадцать бочек.

— Вот это да! — воскликнул доктор Фильоль. — Если бы я не видел все собственными глазами, никогда бы не поверил!

— Да, — согласился месье Эрто, — и, если я не ошибаюсь, этот кит самый большой из тех, что мы когда-либо ловили.

— Лейтенанту Алотту здорово повезло! — добавил капитан Буркар. — Десяток таких ударов — и мы заполним все наши бочки.

Похоже, прав был капитан Буркар, а не Жан-Мари Кабидулен с его мрачными предсказаниями.

Китобои не случайно устремляются к побережью Новой Зеландии. До прихода «Святого Еноха» здесь успешно охотились многие английские и американские суда. Полосатиков ловить проще, чем других китов. Из-за того что слух у них не слишком тонкий, к ним можно подойти довольно близко, не привлекая внимания. Но, к несчастью, бури в этих морях так часты и так ужасны, что ночи приходится проводить в открытом море под штормовыми парусами, чтобы не быть выброшенными на берег.

В течение четырех недель, что капитан Буркар провел у берегов Новой Зеландии, выловили одиннадцать китов: два — старший офицер Эрто, три — лейтенант Кокбер, четыре — лейтенант Алотт, два — капитан. Но ни один не мог сравниться размерами с первым, и жира из каждого из них получили гораздо меньше. Впрочем, киты уже начали миграцию к более высоким широтам.

Тогда у капитана Буркара возникла мысль отправиться в Островную бухту на восточном побережье Ика-На-Мауи, то есть Северного острова, где находилась английская колония. А вдруг удастся удвоить добычу, прежде чем они достигнут западных берегов Америки?

В этой бухте «Святой Енох» сможет пополнить запасы картофеля с гораздо меньшими затратами, чем в окрестностях Акароа, где его выращивают мало.

Корабль поднял паруса вечером двадцать девятого марта и через два дня достиг Островной бухты. Якорь, брошенный недалеко от берега, ушел на глубину десяти саженей.

В порту находилось несколько китобойцев, уже готовящихся покинуть пределы Новой Зеландии. Когда убрали паруса, капитан Буркар осведомился, где можно приобрести картофель. Ему указали ферму, расположенную в дюжине миль от берега. Один англичанин согласился проводить их, и оба лейтенанта сразу отправились в путь.

Вельботы шли вверх по течению реки, петлявшей среди высоких холмов. Вдоль берегов располагались деревянные жилища маори, окруженные огородами, где выращивали различные овощи. Местные жители охотно меняли их на европейскую одежду.

У истоков реки находилась ферма. Картофель здесь был в изобилии. Лейтенанты наполнили им мешки, погрузили на вельботы, и в тот же вечер вернулись на борт «Святого Еноха», собрав по дороге на прибрежных утесах множество великолепных устриц. А это для матросов и офицеров было настоящим лакомством.

На следующий день стюард «Святого Еноха» раздобыл в садах маори много лука. Согласно обычаю, лук, так же как и картофель, оплатили брюками, рубашками, тканями, благо этого добра на «Святом Енохе» было вдосталь.

Местные жители оказались удивительно доброжелательными — по крайней мере на территории Островной бухты. А надо сказать, что в ту пору в других частях архипелага нападения аборигенов[70]были совсем не редкостью. Поселенцам приходилось бороться с новозеландцами, и в тот же день английский сторожевой корабль отправился из порта, чтобы усмирить несколько враждебных племен.

Что же касается офицеров и матросов «Святого Еноха», то у них не было оснований жаловаться. Повсюду их встречали гостеприимно, приглашали в дома, предлагали освежиться, но не лимонадом или пивом — местные жители эти напитки не употребляют, — а великолепными арбузами. Или не менее вкусными винными ягодами, под тяжестью которых ломились ветви смоковниц.[71]