Книга Рождественское желание - Алекс Стрейн

На первых страницах шло описание жизни восемнадцатилетней Аманды — круглый почерк, временами приобретающий странный наклон, мельчающий, как будто автор торопился, записывая слова, неразборчивый — и опять круглый и ровный. Погрузившись в чтение, Дайана сразу испытала шок. Стиль, который выбрала Аманда для повествования, был резкий, безжалостный, временами презрительно-ироничный. Эти высказывания подошли бы испорченной и разочаровавшейся сорокалетней стерве, а не восемнадцатилетней девушке. Аманда ненавидела свой дом, свою мать, свой город, мечтала вырваться из маленького провинциального городка… Потом следовало описание Чикаго, первая работа Аманды, ее первые разочарования.

Несмотря на множественные грамматические ошибки, повествование Аманды захватило Дайану. Эта молодая женщина испытывала крайние чувства, записи не отражали полутонов, не было сглаживающих фраз — только острые углы и крайние эмоции. Два следующих листа были густо перечерканы так, что ничего нельзя было разобрать, потом шли две пустые страницы с проставленными датами и с многочисленными знаками препинания, как будто все слова волшебным образом испарились с листа. Что ж, весьма действенный способ сохранить секрет.

Перевернув очередную страницу, Дайана вздрогнула — в дневник была вложена фотография мужчины. Дайана не могла оторвать взгляд от его лица. Незнакомец был красив мужественной красотой. Высокие скулы, идеально вылепленные твердые губы, волевой подбородок. Нос немного хищный, но не портит его, а глаза… Он смотрел пронзительно и испытующе, и по спине Дайаны почему-то прокатилась волна озноба. И черты ее маленького сына были копией лица на снимке.

Этот мужчина и был тайной Аманды, она называла его Диком. Неизвестно, что она хотела выразить на пустых страницах. Возможно, Аманда и была способна на нежности, но у нее рука не поднималась их описать. А следующие записи были вполне в ее духе: Аманда описывала свои чувства к Дику в привычной манере: резко и почти грубо. У Дайаны возникло ощущение, что Аманда проводила некий эксперимент, в котором Дик был подопытным кроликом и результатом этого опыта стало разочарование. Дайана почувствовала, что щеки ее горят. А потом Дик исчез со страниц.

Записи стали краткими и отрывочными, даты стояли все дальше и дальше друг от друга, как будто Аманда только изредка вспоминала о своем дневнике. У Дайаны пропало желание читать дальше, но она взяла себя в руки и вернулась к чтению, чувствуя усиливающуюся тяжесть на сердце и безысходность. Аманда упоминала о частых переездах, записи стали носить все более беспорядочный и хаотичный характер, иногда перерыв между ними был в несколько месяцев. Судя по датам, Аманда должна была быть беременной, но никаких упоминаний об этом не было. А потом появилась первая запись о Райане: «У меня родился ребенок. Я взглянула на его сморщенное красное лицо и поняла, что ненавижу его. Я ненавижу его! Он моя ошибка, которая всегда будет ярмом висеть на шее… Мне пришлось дать ему имя. Я назвала его Райаном, потому что это имя я ненавижу больше всего…»

Дайана почувствовала, что сердце колотится где-то в горле. Перед глазами поплыли темные круги, а она все силилась вдохнуть и не могла… Она предполагала, что Райан — нежеланный, но чтобы с такой ненавистью отзываться о собственном ребенке!.. Аманда была просто чудовищем! Правда наконец открылась Дайане, она поняла, почему мальчик так жался к ней сегодня, лишь увидев вещи своей матери, которые ассоциировались у него с теми беспросветными днями без любви и материнской ласки, откуда взялись кошмары, мучающие ее сына…

Воображение сыграло с Дайаной злую шутку, нарисовав образ нежной и любящей матери, брошенной и отчаявшейся. Этот образ не имел с прототипом ничего общего. Аманда ненавидела Райана. Нежеланный, ненужный ребенок! Но почему, если мальчик был ей в тягость, она не отдала его на усыновление? У Райана могли быть заботливые любящие родители…

Дайана со стоном закрыла ладонями лицо. Райан помнил бездушие и неприязнь матери, холод и безнадежность той ноябрьской ночи, когда едва не замерз насмерть. Наверное, подсознательно он так и не поверил до конца в свое избавление… Дайана почувствовала, что не в силах прочитать последние записи этой отчаявшейся, ненавидящей и разочаровавшейся женщины. Схватив дневник, она швырнула его в камин. Тетрадь раскрылась посередине, листы разлетелись веером и тут же почернели, охваченные огнем. Пламя загудело, пожирая чужие откровения, боль, разочарования, давая забвение… Если бы так легко можно было бы избавиться и от тяжелого осадка, оставшегося в душе Дайаны…

Тревога и беспокойство охватили Дайану, она заметалась по комнате. Дайана вдруг подумала о Райане — после посещения склада мальчик несколько раз вздрагивал и передергивал плечами, словно от озноба. Эта поездка разворошила страшные воспоминания и его кошмары… Они опять выплывут, чтобы мучить ее сына…

Дайана бросилась к лестнице, но не успела преодолеть и нескольких ступенек, как ее настиг пронзительный крик. У Райана вновь начался ночной кошмар! Дайана сломя голову побежала в комнату сына. Райан извивался на кровати, слезы лились из его глаз.

— Мама, мамочка, не надо… не оставляй меня… Мне холодно… — причитал он так жалобно, что сердце Дайаны едва не разорвалось от боли.

— Я здесь, милый. Райан, проснись!

Мальчик неожиданно широко открыл глаза.

— Райан, — Дайана осторожно потрясла его за плечо, — я здесь, милый.

Мальчик вскинул руки и в мгновение ока обнял ее за шею, крепко прижавшись к Дайане всем телом.

— Мама, мамочка, — бормотал он, заливая грудь Дайаны слезами. — Не оставляй меня…

— Никогда, Райан, я всегда буду с тобой. Никогда и никто не разлучит нас, я тебе обещаю. Я люблю тебя, малыш, я очень люблю тебя…

Она осторожно гладила его по спине, бормотала ласковые слова, дорожа минутами немыслимой близости и боясь спугнуть ее.

— Ты правда любишь меня? — немного отстранившись и глядя в ее лицо заплаканными глазами, спросил он.

— Конечно… конечно, правда.

Дайана вдруг почувствовала небывалое спокойствие и счастье. Какое-то просветление, словно она долгое время двигалась в темноте, и вдруг неожиданно впереди засиял ослепительный свет долгожданного освобождения от плена отчаяния, страха и одиночества. Все кончено, вдруг поняла она, этот кошмар — последний, и я больше никогда и никому не позволю причинить боль моему ребенку.

Они долго сидели, обнявшись и прижавшись друг к другу. Потом Дайана вновь уложила мальчика. Райан уснул сразу же, как только его голова коснулась подушки. Дайана спустилась в гостиную. На ковре около кресла она увидела бумажный четырехугольник. Это была фотография отца Райана, выпавшая из тетради. Первым порывом Дайаны было отправить фото вслед за дневником в камин. Но словно неведомая сила сдержала этот порыв. Дайана постояла немного в задумчивости, а потом сунула фотографию между книгами.

Она вернулась в комнату Райана и до утра продремала в кресле возле его кровати. Утром из зеркала на нее глянуло серое лицо с обведенными темными кругами глазами. Но сами глаза сияли! Райан спал, раскинувшись на кровати с абсолютной безмятежностью. Раньше он всегда сворачивался в клубочек. Райан освободился от своих призраков. Он свободен.