Книга Про Бабаку Косточкину-2 - Анна Никольская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что тут началось!
— Это это самое!
— Это самое то!
— Это яйца, Маман!
— Это ЯЙЦА МАМАН!
На секунду женщина остолбенела. Потом она сняла очки, похлопала глазами и снова оглядела гнездо.
— Действительно, яйца, — сказала она растерянно. — Как странно…
— Наверное, вам померещилось, — предположил я, — ну, то, что они пропадали.
— Наверное, — согласилась со мной женщина. — Но эти яйца не мои.
— Какие?
— Вот эти, — она покосилась на шарики.
— Как же, как же! Конечно, это ваши! — горячо заговорил я, подавая мальчикам знаки бровями.
— Это ваши, Маман, — делая убедительные лица, энергично закивали мальчики. — Смотрите, какие они безупречно кругленькие!
— Вот именно — КРУГЛЕНЬКИЕ! А мои были ПРОДОЛГОВАТЕНЬКИЕ!
— Какая разница — круглые или продолговатые, Маман, — сказал толстый мальчик. — Главное, они лежат в ВАШЕМ гнезде.
Но женщина не обращала на нас внимания. Она ходила вокруг гнезда, как лисица в лесу, и все приглядывалась к моим шарикам.
— Вон, и написано на них что-то! А мои были совершенно белые! Эти мне подложили, точно говорю!
— Ну, вы рассудите сами, кто бы их мог подложить? — сказал я голосом Шерлока Холмса. — В комнату никто не входил, и никто из нее не выходил.
— Не знаю! А только яйца не мои!
— Как это никто не входил? — вдруг спросил худенький мальчик и нехорошо прищурился. — А ты?
— Я? — я попытался сделать безмятежное лицо, но вместо этого у меня получилась зверская мина.
Все еще квартира № 20
— Вот именно! — сказали мальчики и пошли на меня. — Именно ты!
Они шли на меня, суровые, и на их лицах было одно сплошное подозрение. Они подозревали меня в самом страшном: в подмене их еще не вылупившихся братьев.
На секундочку я постарался войти в их положение и сразу же возненавидел себя.
Что я наделал? По какому праву? Зачем я подложил им эти дурацкие шарики? Кто меня просил вмешиваться?!
— Не лезь, куда не просят, — говорила мне в свое время Бабака. Или еще вот такое:
— Не суй свой нос в чужие дела.
Золотые слова. Но надо же как-то выкручиваться…
Семеро надвигались на меня плотной стенкой. Маман стояла поодаль и наблюдала.
— Стойте! — крикнул я не своим голосом. — Остановитесь!
Я сорвался с места и в один присест оказался на насесте. Какой я все-таки ловкий!
От неожиданности мальчики остановились, а их мама выронила изо рта одуванчик.
Устроившись в гнезде, я откашлялся и уже своим голосом сказал:
— Я высижу. Сейчас, сейчас, я быстро.
— Э-э-э, ты чего? Чего ты? — нахмурился толстый мальчик. Моя затея явно ему не понравилась.
— Цыц! — прикрикнула на него Маман. — Пускай высиживает, раз самый синий. А мы поглядим, кого он тут нам навысиживает, — она переглянулась со своими детьми и зловеще рассмеялась.
Меня снова прошиб пот. Я сидел в гнезде и припоминал инструкцию. «Высиживай сердцем». Легко сказать! Я-то знал, что это простые шарики, кого из них высидишь? Сердце не обманешь…
Но отступать было некуда. По распоряжению Маман я был заперт на ключ, а они пошли ужинать на кухню всей семьей.
Они ужинали очень долго, жареной курицей, как мне показалось. Я даже успел вздремнуть — сказалась накопившаяся усталость. Интересно, сколько я уже путешествую в преломленном пространстве? Часа три? Пять? А может, уже целый год?..
Я взглянул на часы с Микки-Маусом: 20:21.
— Ну, как наши дела? — в комнату вошла Маман с куриной ножкой в зубах.
— Дела замечательно, — я изо всей силы улыбнулся ей.
— Кого-нибудь высидел?
— Конечно.
Что? Что такое? Конечно?! Зачем я это сказал? Кто меня за язык тянул?!
— Серьезно? — удивилась Маман. — Учти, если что не так, мы тебя утрамбуем.
От Маман это было страшно слышать. Так страшно, что волосы у меня на голове встали дыбом.
И тут я вспомнил Бабакины уроки по развитию силы мысли.
— Если что-нибудь себе сильно самовнушить, может даже сбыться, — не раз говорила Бабака. — Но только если сильно-сильно.
Я весь внутренне напрягся так, что левую ногу у меня свело судорогой, и мысленно сказал:
— …………………!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Точнее, я попытался сказать. Но я ничего не смог сказать, голова у меня абсолютно не работала.
— Э-э-э-это самое… — мысленно говорил я. — То есть, самое то… Тьфу!
И вдруг очень неожиданно у себя под попой я ощутил шевеление.
А потом меня в нее кто-то тюкнул. Правда-правда! Неужели сработала сила мысли?! Или все-таки горячее сердце?..
— Ой! — сказал я, суя руку в гнездо.
— Что такое? — всполошилась Маман. — А ну, покажи!
Одним махом она сняла меня с насиженного гнезда и…
Тут мы все увидели двух человеческих детенышей.
Детеныши были сплошь в скорлупках, мокренькие и широко открывали большие рты.
— Родненькие мои! Кровиночки! — закричала Маман, вся розовая от восторга.
— Мама! — разулыбались детеныши беззубыми ртами. Скуластыми лицами и всем остальным они сильно напоминали старших братьев. И только оттенок кожи у них был бледно-синим…
— Папа! — сказали мне детеныши, и я ощутил в груди свое большое и горячее сердце.
Подъезд
Я вышел в подъезд и облегченно вздохнул. Такого напряжения, как в квартире у Маман, я не испытывал со времен городской контрольной по русскому.
А все-таки я молодец! Каких прекрасных близнецов высидел!
Я немного поковырял холодную зеленую стенку и погордился собой.
