Книга Сломленный ангел - Лесли Пирс

Этой весной и летом 1967 года все шло просто замечательно. Она помнила, что написала Бет и пригласила ее остановиться у них в доме, а не у своей тетки, и то, как здорово было смело расхаживать по дому, а не передвигаться на цыпочках, боясь разбудить бабушку, и теперь они снова могли ходить в кино и на прогулки всей семьей.

Но она так никогда и не рассказала Бет о перемене, которая произошла в их жизни. О том, как мать включала по воскресеньям на всю громкость радио, чтобы послушать музыкальную передачу, и как от стен дома эхом отражался громкий смех отца. Или о том, как иногда мама принималась щекотать его, и они играли в догонялки, бегая по саду, как дети. Она думала, что Бет не сможет этого понять, поскольку не знает, как мрачно и тускло текла их жизнь до этого.

Какое-то время все у них было перевернуто вверх дном, поскольку мама захотела сделать весеннюю генеральную уборку и освежить дом косметическим ремонтом. Всю мебель вынесли на лестницу, и дом насквозь пропитался запахами дезинфицирующего средства, полировки и краски. Отец покупал на ужин рыбу с жареной картошкой, и они часто ели, сидя перед телевизором, чего никогда не могли позволить себе раньше.

Как раз в эти месяцы Сюзанна начала замечать, насколько красив их дом, возможно, потому, что мама не уставала шутливо повторять, что намеревается вернуть ему «его былую элегантность». Естественно, Сюзанна давно знала, что это очень старый дом, наверняка построенный для какого-то знатного семейства, судя по резной дубовой лестнице и деревянным панелям в коридоре. Но ей всегда хотелось жить в миленьком коттедже эпохи Тюдоров с черепичной крышей, каких было так много в деревне, или в одном из современных бунгало и домов, стоявших вдоль дороги на Луддингтон, потому что люди говорили, что при виде «Гнездовья» — их дома — у них мурашки бегут по коже, так таинственно он прячется среди деревьев.

Внезапно она поняла, что смотрит на их дом другими глазами, восхищаясь его кладкой из красного кирпича, окнами с решетками, высокими дымовыми трубами. Как прекрасно было пробежать по саду, спуститься к реке и смотреть на лодки, проходившие шлюз, или наблюдать, как над плотиной поднимается легкий туман. Она не могла дождаться, когда приедет Бет, потому что была уверена, что та назовет все это волшебством.

Пока бабушка была жива, дом никогда не казался таким большим, потому что четыре большие спальни были заняты, а две комнаты на чердаке забиты хламом. Но сейчас, когда они избавились от кресла-каталки, старых сундуков и прочей рухляди, которую привезла с собой бабушка, дом сразу стал просторным и светлым.

— Мне никогда не нравился весь этот хлам, — сказала как-то мать, сваливая два уродливых стула в кучу мебели в садике перед домом, которую должны были забрать для распродажи. — Но она настаивала, хотя все эти вещи были абсолютно бесполезными. Господи Боже, как хорошо, что все закончилось.

Внизу располагались три гостиные и кухня. В главном зале были большие, доходящие до пола, двустворчатые окна, выходившие в сад, который спускался к реке Эйвон и шлюзу. Сюзанна всегда любила сад, с его многочисленными плодовыми деревьями, цветущими кустарниками, извилистыми тропинками, на которых она играла в классики, и маленьким прудом, где жили лягушки.

Зал ясно предстал перед ее мысленным взором таким, каким он бывал в солнечные дни: диваны и кресла, обитые ситцем в цветочек, ковер с розовыми и зелеными полосами, образующими сложный узор, и кремовой бахромой, которую следовало чистить щеткой. В застекленном шкафу стояла коллекция фигурок из уорчестерского фарфора, а перед камином летом устанавливали расписной экран.

Столовой они пользовались редко, и здесь стояла мебель, доставшаяся отцу от его родителей. Сюзанна очень любила гладить поверхность чудесного стола из палисандрового дерева, трогать пальцами его многослойные края, восхищалась стеклянной горкой и воздушными стульями, с замиранием сердца представляя, сколько же они стоят, поскольку отец говорил, что они старинные и очень редкие.

В третьей комнате размещался кабинет отца. Вдоль стен выстроились высокие шкафы до потолка, заставленные книгами, а под окном стоял большой дубовый стол. До тех пор, пока в 1964 году они не провели в дом центральное отопление, Сюзанна делала здесь уроки. Перед ее приходом из школы мать обычно разводила огонь в большом камине, выложенном из грубых камней, и всегда говорила, что это замечательно уютное, тихое и спокойное место, где Сюзанна могла сосредоточиться. Мама так никогда и не узнала о том, что Сюзанна большей частью просто сидела в отцовском кожаном кресле и смотрела на огонь, радуясь уединению и возможности не видеть бабушку.

Сюзанна обнаружила, что улыбается. Все это было давным-давно, и так много всякого случилось с тех пор, но эти воспоминания были приятными. Как и все, что произошло за четыре месяца после смерти бабушки.

Теперь, когда она оглядывалась назад, ей казалось, что тогда она словно вырвалась из заколдованного круга, сбросила путы, сковывавшие ее так долго, огляделась по сторонам и увидела, сколько всего у нее есть. Она не только жила в красивом доме в чудесной деревне, но и родители ее были добры к ней и жили дружно. Перед ней вдруг открылся целый мир. Прошлым летом они с Бет много говорили о том, что им хотелось бы снять квартиру в Лондоне и жить там вместе. Теперь это представлялось вполне осуществимым. Сюзанна собиралась поступать в колледж, готовящий секретарей, научиться танцевать, обзавестись приятелем. Она преодолеет свою застенчивость и станет личностью, добьется успеха в этой жизни.

Годом раньше, когда дома царил сущий кошмар (еще была жива бабушка), Сюзанна подслушала разговор двух учительниц и, к своему ужасу, поняла, что речь шла о ней: девочка, которую они называли «простушкой, толстухой и скучной, как вода в канаве», была она. Но потом, после смерти бабушки, радость и чувство освобождения вселили в нее надежду. Ее родители частенько говорили о мрачной, темной туче, которая окутывала их прежде, и о том, как нужны им всем радикальные перемены, и Сюзанна решила, что больше не позволит, чтобы ее называли «скучной, как вода в канаве».

Потом в июне они поехали на каникулы. Сюзанна только-только сдала экзамены на аттестат зрелости, и родители разрешили ей отдохнуть недельку от школы. К счастью, Мартин не смог поехать с ними — ему к тому времени сравнялось двадцать шесть, у него была работа и квартира в Лондоне. Даже отъезд из дома не заставил его лучше относиться к Сюзанне. Но, разумеется, тогда она считала, что все братья ведут себя так со своими сестрами.

В Лайм-реджисе они остановились в гостинице на берегу моря, и из окон их номера открывался отличный вид. Погода была холодной и ветреной, срывался дождь, но он не испортил праздника: в гостинице было тепло и уютно, они надевали дождевики и долго гуляли, несмотря на погоду.

Но как-то раз мать все-таки пожаловалась на дождь, а отец только рассмеялся в ответ.

— Все могло быть гораздо хуже, — сказал он, ласково обняв ее. — С нами могла быть бабушка.

В последний день выглянуло солнце, и они провели весь день на пляже. Отец искал среди утесов какие-то окаменелости, мать прилегла на расстеленные полотенца и заснула, а Сюзанна просто плескалась в воде.