Книга Честное волшебное! или Ведьма, кошка и прочие неприятности - Кристина Зимняя

Глаза мужчины, мутные из-за не до конца выветрившегося хмеля, ненавидяще воззрились на опустевший туалетный столик у окна. Еще вчера на нем стояли резные флакончики и незакрытая шкатулка в виде черепа, белел островок рассыпанной пудры и валялась кверху зубьями щетка для волос – обычный девичий беспорядок. Казалось, что хозяйка вышла на минутку и вот-вот вернется. А теперь о хозяйке спальни напоминали только бежевые обои с ненавязчивым сиреневым орнаментом и мебель. Ни одежды, ни книг, ни милых тряпичных мышек с растопыренными крыльями, что висели на занавесках… Да что там мышки! Эта старая карга даже сами шторы уничтожила! Хоть бы подумала, что он об этом запустении малышкам говорить будет, когда их привезут из загородного поместья. Уехала любимая тетушка учиться, попрощаться не успела – это одно. А исчезла вместе со всеми вещами – совсем другое. Они ведь не маленькие уже, в шесть лет дети все понимают. Всплывшие в памяти образы дочерей чуть притупили злость. Но взгляд на разоренную комнату, из которой он был готов сделать музей своей умершей подопечной, вернул былую ярость. А все эта… и слова-то не подобрать! Когда уже она перестанет вмешиваться в его жизнь? На том свете? Может, устроить? Да нет, конечно нет, мать все-таки.

Этьен поднялся на ноги и, чуть покачнувшись, подошел к плотно закрытому окну. Темные стекла витража отразили его осунувшееся лицо с запавшими щеками, «украшенными» трехдневной щетиной. Или уже не трехдневной, а недельной? Ведь он не брился с того злополучного вечера, как узнал о болезни Майлы. А потом начался самый страшный кошмар в его жизни. Перед внутренним взором, как живое, стояло бледное личико обессилевшей девушки с расцветающими на нем уродливыми язвами, ее слабая улыбка и подернутые мутной пеленой глаза. Обычно ярко-зеленые, а тогда будто выцветшие, белесые. Он готов был заплатить любые деньги, купить любые лекарства, лишь бы она выжила. Его не пугали ранки на девичьей коже… его ничто не пугало, кроме ее смерти. А она не заставила себя долго ждать. Незримый жнец явился за той, кто была ему дороже всех. Заключение о кончине ведьмочки подписал один из самых уважаемых лекарей Готрэйма. После получения проклятой бумажки обычно спокойный и собранный Этьен ушел в свой первый в жизни запой.

В этом неопрятном типе сейчас было трудно узнать всегда подтянутого и энергичного мужчину, владельца сети оружейных лавок и мастерских под вывеской «Аттамс». Он был человек-кремень – несгибаемый, целеустремленный, жесткий. Пронзительного взгляда его очень светлых серых глаз опасались даже самые смелые, словно он видел их насквозь. Всегда идеально одетый, аккуратно причесанный и гладко выбритый – этот мужчина умел произвести впечатление как на своих клиентов, так и на женщин. Заходившие к Майле подружки вздыхали украдкой по отлично сложенной фигуре, мужественному лицу и располагающей улыбке дьера оружейника. Он был способен расположить к себе всех, кого хотел, кроме той, которая была ему действительно нужна.

Идиот! Следовало заплатить за ведьмочку откупные храму и не трепать ей нервы шантажом, быть может, тогда она не заболела бы и… не умерла. Чувство вины и боль рвали сердце. В глазах защипало, и, на мгновение зажмурившись, Этьен часто заморгал, а потом нахмурился и со всей силы впечатал кулак в стену у окна. Разбитые костяшки заныли, отрезвляя разум. Для дочерей он был лучшим в мире папой, для матери – великовозрастным упрямым болваном, нуждающимся в ее «чутком руководстве», для Джимджеммайлы… покровителем и другом, готовым поддержать в любой ситуации. Лучше бы так все и оставалось. Но прошлого не изменить. Кем дьер Аттамс не был ни для кого и никогда, так это жалким подобием человека, на которое он больше всего походил сейчас. Хватит пить! Пора взять себя в руки. И в первую очередь поставить на место вездесущую дьеру Ганн.

Откинув со лба прядь спутанных волос, оружейник резко развернулся и решительно направился к двери, но на пороге зачем-то оглянулся. Взгляд привлек комок, темнеющий под кроватью. Вернувшись, мужчина подобрал его, да так и замер посреди комнаты, держа в руках находку. Чулок! Простой полосатый чулок. Всего один, но такой… бесценный. Спрятав последнее, что осталось от Майлы, в нагрудный карман, поближе к сердцу, Этьен вышел из комнаты ведьмочки. Пройдя по широкому коридору, заглянул в пустующую детскую, потом спустился на кухню, где очень удачно обнаружились свежий хлеб и кусок холодного мяса. Наскоро сделав себе пару больших бутербродов, мужчина отправился в кабинет, к накопившимся пустым бутылкам и бумагам: первые следовало выкинуть, вторые – разобрать. Дверь тихонько скрипнула, пропуская хозяина. Очутившись в полумраке хорошо знакомого помещения, он, не зажигая люстру, прошел к удобному кожаному креслу и сел. Затем достал из ящика массивного стола коробку с желтой свелью, сыпанул горсть пыльцы в прозрачный плафон настольной лампы. Вспыхнувший свет озарил рабочее место дьера оружейника, а заодно и добавил четкости интерьеру. В углу за диваном мужчине померещилась чья-то тень, стремительно метнувшаяся к окну. Чуть колыхнулась портьера, демонстрируя приоткрытую створку.

«Сквозняк!» – решил Этьен, застегивая верхние пуговицы рубашки. Светло-серой, как и его заметно прояснившиеся глаза. Серой, как и большая часть вещей в гардеробе одного из самых искусных магов металла в Готрэйме. Хозяин дома сгреб в принесенный с кухни мешок пустые бутылки, сложил в аккуратную стопку раскиданные по столу бумаги и… замер. Серебряное ожерелье с заключенными в оправу кусочками зеркал, которое он сделал своими руками и подарил Майле на выпускной в школе ведьм, пропало. Последние дни он сидел тут, пил и бессмысленно крутил его в руках, думая о ней. Потом оставил среди бумажного хлама и ушел в ее комнату. И теперь на месте исчезнувшего украшения красовалась лужица пролитого вина, а рядом с ней отчетливо виднелись следы лапок проворного похитителя.

Дьер Аттамс прищурился, побарабанил пальцами по столу и вместо запланированной работы с документами… отправился бриться.

Два часа спустя в другом районе города

В кладовке оказалась целая куча полезного хлама. Благодаря прежним хозяевам похоронного бюро к ночи комнатка под крышей приобрела странноватый, изрядно потрепанный, но вполне жилой вид. В углу, за выдвинутым в качестве ширмы стеллажом разместился старенький матрас в компании с пестрым лоскутным одеялом и валиком с дивана. Окошко обзавелось «веселенькой» занавеской из погрызенного мышами черного бархата, стол – скрипучим стулом с подозрительной дырой в высокой спинке, прозрачным фужером, сияющим внутри благодаря крупицам свели, а главное, симпатичным зеркалом на кованой ножке. Для лиловых магов зеркала имели особое значение и служили им талисманом удачи. Да и для работы отражающие поверхности были просто необходимы, ведь на ощупь сам себе новое лицо не сделаешь.

Перед закованным в серебряную раму другом каждой девушки (а порой и злейшим врагом – в зависимости от внешности) Джемма сидела уже часа два, примеряя одну за другой все новые маски. После разговора с дьером гробовщиком о лежавшем в подвале мертвеце ведьмочка никак не могла уснуть, хотя мышцы и ныли от усталости. А может, она просто выспалась впрок в гробу под действием запрещенного зелья, которое сумела раздобыть ее всемогущая родственница, желая помочь то ли ведьмочке избавиться от ухаживаний своего сына, то ли сыну выкинуть из головы бесприданницу-подопечную. Или эта бессонница – результат нервной встряски? Точной причины девушка не знала. Да и не очень-то она ее волновала. Думать об опекуне Джемма себе запрещала, потому что сердце начинало болезненно сжиматься, и вовсе не от ненависти. Мысли же о Грэнне Ганн то и дело скатывались к теме откупных храму Саймы, и от этого тоже ныло в груди, правда, теперь причиной являлись ожидание и страх. Хоть пожилая дьера прежде не нарушала данного ею слова, но кто знает… ведь все когда-то случается впервые.