Книга Гостомысл - Александр Майборода

Стоум осторожно возразил:

— Однако солевары нашего, словенского племени.

— Ну и что? — спросил Вячко.

— А ладно ли будет, что мы на свое племя поведем чужих? — сказал Стоум.

— Другие племена нам тоже не чужие, потому что свой род ведут от словенского племени, — сказал Вячко.

— Верно! — сказал князь.

Стоум сказал:

— Князь, я обязательно прослежу, чтобы варяги честно платили свою долю... но лучше бы с солеварами дела миром улаживать.

— Вот я это говорю, — все дела улаживать лучше миром, — согласился князь Буревой и сказал: — Поэтому и поручаю тебе это тонкое дело.

— Других новостей нет, — доложил Храбр, заканчивая доклад.

Вячко спрятал кусок бересты, на котором делал заметки, в висящий на поясе большой кошель, вынул из него книгу со страницами из бересты. Теперь настала его очередь докладывать о порученном деле: раскрыв книгу, он начал читать перечень товаров на складе. Он читал монотонно и долго, и все это время бояре внимательно слушали.

А Гостомыслу вскоре это скучное занятие надоело, прячась за спиной отца, он безудержно зевал. Наверно, даже заснул бы, если бы наконец Вячко не закончил чтение.

— Добре, Вячко, — сказал князь и задал последний вопрос воеводе: — Слышь, Храбр, а что задерживаются ладьи из Корелы? Вчера вечером должны же были прийти.

Вячко убрал свитки в кошель на поясе. А воевода сообщил:

— По твоему поручению Медвежья лапа должен провести проверку складов. На это требуется время, так что, наверно, задержались с проверкой. А в ночь не пошли, ночью-то на Нево-озеро опустился густой туман.

Князь поднялся, давая знать, что утренний сбор дружины закончился. За ним поднялись и бояре. Князь поманил рукой воеводу.

— Храбр, пошли, сходим на причал.

Гостомысл, услышав слова отца, тут же вскочил со своего стульчика, — на причале ему было гораздо интереснее, чем с сонными боярами слушать перечень пахнущего мышами товара.

Глава 4

Князь отпустил бояр заниматься своими делами, а сам вместе с Вячко спустился во двор.

Следом за ними по перилам скатился Гостомысл.

Когда он оказался внизу, Вячко ахнул:

— О, боги!

А князь Буревой бросил на сына укоризненный взгляд. Гостомысл покраснел и виновато хлопнул длинными ресницами.

Князь провел тяжелой ладонью по голове Гостомысл а, приглаживая взъерошенные волосы, и мягко проговорил:

— Гостомысл, так нельзя.

— Почему? — блеснул веселым синьем глаз Гостомысл.

— А ты глянь, — сказал князь и обвел рукой двор.

Во дворе толпились младшие дружинники, надеясь попасться князю на глаза, чтобы получить поручение. Пока князя не было, они развлекались, кто как умел: мужи степенно беседовали, сбившись в одну кучу; юные отроки боролись или гонялись друг за другом по двору; а самые младшие — мечники, жались к забору.

— Вот поэтому, — сказал князь Буревой. — Ты князь, и они смотрят на тебя. От твоего слова зависит их благополучие и жизнь. А ты ведешь себя, как мальчишка. Как они будут тебя уважать?

— Я пока княжич, и неизвестно когда стану князем, — смущенно пробормотал Гостомысл.

Князь Буревой вздохнул:

— Лучше бы это случилось попозже.

Он легонько подтолкнул в спину сына.

— Ну, беги.

Завидев князя, дружинники бросили свои развлечения и, выстроившись вдоль деревянной дорожки, дружно кланялись.

Проходя мимо них, князь кому просто кивал, кому говорил слово ласковое; никого не пропустил, — кто бы это ни был, даже самый младший мечник, — все они были другими, с которыми предстояло идти на войну, если таковая случится.

Однако поручений князь никому из них не давал, это дело воеводы. Князь давал только самые важные поручения и то — ближайшим боярам.

Князь подошел к воротам.

Здесь к его свите присоединились двое отроков, при оружии и в доспехах. Отроки обязаны были сопровождать князя, когда он выходил за ворота кремля.

На улице прохожие также кланялись князю, но предпочитали это делать издалека.

За князем кроме воеводы шла пара отроков, у которых от молодости и безделья всегда чесались руки, и потому они с удовольствием наваляют по шее всякому смерду или даже горожанину, если им покажется, что тот недостаточно почтительно приветствует князя.

А девки, те вообще прятались за заборами — у князя Буревого была молодая жена и с десяток наложниц, но и девкам он, при случае, спуску не давал.

Конечно, многим девкам мечталось о ночи с таким славным воином, как Буревой. Но они также хорошо знали, что если попадутся с грехом, то дома строгий отец задерет длинное платье, украшенное бисером и драгоценными металлами, на голову блудливой дочери и высечет узким ремешком так, что той на всю жизнь помниться будет.

Поэтому девкам лучше было держаться от князя подальше.

Наконец они пришли на причал.

Причал был почти пустой. Большинство стоявших ночью у причала кораблей ушло, а новые придут только вечером.

Но все же пара кораблей качалась на холодной утренней волне. Под присмотром купцов на них грузили товар.

Утренний Волхов блестел под ярким солнцем, словно расплавленный слиток серебра.

Отец занялся беседой с купцами, а Гостомысл взял у отроков лук и потихоньку удалился в сторону.

Рассматривая реку, он дошел до самого края причала.

Здесь у причала приткнулся небольшой струг. На крае низкого борта сидела белобрысая девчонка лет десяти и болтала в воде ногами.

Заинтересованный этим явлением, Гостомысл остановился.

— Девка, ты чего попусту болтаешь ногами? — строго спросил он.

Девчонка прыснула в кулак:

— А тебе зачем это знать?

Гостомысл подбоченился, подражая воеводе Храбру, и гордо сообщил:

— Я княжич Гостомысл. И мне до всего есть дело.

— До всего есть дело? — удивленно спросила девчонка и вредно захихикала: — Ему до всего есть дело!

Гостомысл обиделся:

— Ты чего смеешься? Ты князя не уважаешь?

— Так какой же ты князь, если у тебя еще и усов нет, — сказала девчонка и колко поинтересовалась: — Да есть ли у тебя меч?

— Есть! — сказал Гостомысл и тронул рукоять меча на боку. — Вот видишь у меня на поясе меч.

— Так он, наверно, игрушечный, — зловредничала девчонка.

— А вот иди сюда, враз тебе косы пообрубаю, — пригрозил Гостомысл и потянул из ножен небольшой мечишко.