Книга Иной путь - Влад Вегашин

Народ повалил валом. Слава и легкие деньги, пусть небольшие, но все же, прельстили многих. В результате жители Питера, которых должны были защищать отряды, уже не знали, куда деваться от самих обнаглевших "охранников". Грабежи, рэкет, разгромленные кабаки… Возможно, Тошин и хотел сделать благое дело, но не сумел удержать под контролем несколько сотен молодых отморозков, сорвавшихся с цепи и, что самое страшное, получивших плазмеры. Пусть немного, только у капитанов отрядов, но даже один плазмер на десятерых нетрезвых "героев" способен оказаться причиной многих бед.

А вот члены трущобных банд только порадовались. Отрядникам не очень-то хотелось рисковать своими шкурами, ловя настоящих нарушителей спокойствия, грабителей и убийц. Они предпочитали выжимать деньги из торговцев и невезучих горожан, пить на халяву в кабаках и безнаказанно приставать к девушкам. Бандиты же только посмеивались, наблюдая за тем, как полицейские вынуждены порой тратить немало времени на усмирение своих новоявленных "коллег", вместо того, чтобы охотиться за реальными преступниками.

Кроме того, хотя в отряды и принимали только парней с неплохой физической подготовкой, но они все равно уступали в драке своим сверстникам из Свободного города. Они привыкли брать на понт, давить массой, запугивать жертву, но с жителями трущоб подобный фокус не проходил. Пять-шесть бойцов какой-нибудь молодежной банды – разумеется, не вроде Тайгера с Сивым, а взрослых, двадцати – двадцатипятилетних парней, легко справлялись с одним отрядом численностью десять человек. Так и вышло, что поначалу представлявшие собой угрозу, районные отряды превратились для банд в посмешище. Иначе, чем "тошиными лохами", их теперь почти не называли, а самого основателя отрядов ласково-уничижительно именовали Тошей-Тошей.

– И чего они опять натворили? – поинтересовался Сивый, подходя ближе. Стас тоже бросил взгляд на экран, где миловидная ведущая спокойным голосом вещала о происшествии.

– Сорокатрехлетний Андрей Лиманов был доставлен в районную больницу Питера около пяти часов утра. Врачи до сих пор борются за его жизнь, но обещать ничего не могут – слишком тяжелы нанесенные ему травмы. Нападавшие были задержаны тремя полицейскими, на счастье потерпевшего оказавшимися неподалеку.

На экране появился широколицый брюнет с жестким взглядом.

– Гражданин Лиманов был избит четырьмя молодыми людьми из районного отряда. Когда мы оказались рядом, нападавшие предприняли попытку к бегству, но все они находились в состоянии алкогольного опьянения и мы без труда их задержали. На допросе один из них заявил, что Лиманов напал на двоих их товарищей первым, нанес им черепно-мозговые травмы, отнял деньги и оружие – табельные плазмеры и нож. Однако при осмотре Лиманова никакого оружия при нем обнаружено не было, равно как и наличных денег. Двоих отрядников, находящихся без сознания, действительно обнаружили в квартале от места происшествия. Оружия при них не было, медицинская экспертиза показала, что обоих ударили по голове тяжелым тупым предметом, предположительно палкой, но сделал это явно не Лиманов, две недели назад попавший в автокатастрофу и получивший перелом правой руки. Настоящего преступника сейчас ищут.

– Не повезло мужику, – отметил Сивый, отворачиваясь от визора. – Ни за что ж подохнет.

Стек что-то невнятно буркнул, отворачиваясь от товарища. Отошел в дальний угол, сел на пол, судорожно закурил. Перед глазами стоял кадр из короткого видеорепортажа – бледное лицо пострадавшего, дыхательная маска, трубки, опутывающие тело…

"Если он умрет, то я буду его убийцей" – невольно осознал Стас.

И от этого понимания на душе стало мерзко до такой степени, что юноша даже удивился. Когда он смотрел на изломанное тело мужчины, пытавшегося его ограбить в трущобах, и тихо твердил себе: "я убил его"… тогда он не ощущал себя убийцей, хотя своими собственными руками оборвал человеческую жизнь. А сейчас ощущал. И бледное лицо Лиманова, и голос ведущей: "Врачи до сих пор борются за его жизнь, но обещать ничего не могут", и понимание, что тот все равно почти наверняка умрет, все это почему-то делало Стаса убийцей в собственных глазах.

– Пойду пройдусь, – бросил он приятелям, натягивая куртку из псевдокожи.

Об оружии, спрятанном в нише за грудой одеял, Стек умолчал.

I. V.

"Матричный бог решает все,

Жить или нет – не спешит давать ответ."

– Вениамин Андреевич, вы дома? – раздался из-за тяжелой дубовой двери звонкий девичий голос.

Высокий седой мужчина лет шестидесяти на вид поднялся из-за тяжелого письменного стола, отложил в сторону толстую книгу и подошел к двери.

– Конечно, Настя, вы же видите – свет горит, – улыбнулся он стоящей в коридоре девушке.

– Вениамин Андреевич, вы извините, что я вас отвлекаю, но…

– Физика? – в голосе человека слышалось понимание.

– Ага… Вот, в университете дали сборники задач, а я тут никак разобраться не могу…

– Проходите, Настенька. Сейчас посмотрим, что там в вашей физике непонятного.

Через полчаса все стало понятно. Настя, сияя, чмокнула старика в щеку, отказалась от чашки чая и убежала. Вениамин Андреевич вздохнул и пошел ставить чайник. Хотя бы в одиночестве чаю попить, раз уж так оно вышло…

Спустя полчаса в камине уютно потрескивали настоящие древесные поленья, хозяин комнаты сидел рядом в старом глубоком кресле и невидяще смотрел в огонь. Горячий цейлонский чай в большой глиняной кружке медленно остывал на столе.

Вот всегда так. Как трое студентов сняли комнату в их огромной коммунальной квартире, так и началось. Сдадут экзамены или зачеты, отметят парой бутылок вина на брата и начинают свое веселье – музыка до середины ночи громкая настолько, что даже сквозь толстенные стены старинного дома доносится, смех и вопли всякие, и прочий бардак. Да и пошутить студенты были не дураки, порой довольно обидно. Слух у Вениамина Андреевича хороший, и он не раз слышал насмешливое "старый хрыч", "нищий инженерик" и тому подобное. Но не обижался – понимал, что в нынешнее время, в этом чертовом двадцать первом веке, прежние ценности почти утратили значение.

Он родился в две тысячи пятом году, за пятнадцать лет до катастрофы, от которой содрогнулся весь мир. Его сверстники мало чем отличались от современной молодежи, но самому Венечке, как его тогда называли, повезло – его родители были детьми настоящих петербуржских интеллигентов. Тех, которые никогда не позволяли себе даже в булочную за хлебом выскочить в драных трениках с пузырями на коленях, тех, кто удивленно поднимал бровь, услышав матерное ругательство в обыденной речи, но при этом умевших когда надо завернуть столь очаровательную в своей непристойности тираду, что никому даже в голову не приходило, что "в приличном обществе так не выражаются". Тех, кто не стеснялся в транспорте одернуть развалившегося на сиденье парня, вежливо попросив его уступить место стоящей рядом старушке или девушке. Настоящая петербургская интеллигенция. И Вениамин Ветровский с детства учился быть искренне вежливым, всегда достойно выглядеть и разговаривать, уважать тех, кто заслуживает уважения, и что самое главное – никогда не бросать в беде тех, кому в силах помочь.