Книга Недобрый час. Хроники Расколотого королевства - Фрэнсис Хардинг

— Эпонимий… — нахмурился доктор. — Где я слышал это имя?

Надо было как-то отвлечь доктора, чтобы тот не вспомнил слова госпожи Бессел про дражайшего Эпонимия. Подходящая мысль вспыхнула в мозгу.

* * *

Через полчаса Мошка вошла в камеру Клента и, к своему удивлению, обнаружила, что тот раздобыл бумагу, перо и чернила. Эпонимий что-то раздраженно писал.

Она уселась рядом на пол.

— …Эта женщина отринула верность, — буркнул Клент. — Прелестное яблоко, напоенное чистым ядом. Нас связывают нежные воспоминания, и что ты думаешь, вошла она в мое положение? Нет! Ее сердце очерствело! Она потребовала, чтобы я рекомендовал ее некоторым уважаемым людям, иначе она повесит на меня ущерб, причиненный ее магазину твоим адским гусем. Я спросил, даст ли она пару пенни на чернила, или мне писать кровью из собственного сердца…

Клент наконец оторвал взгляд от бумаги и заметил состояние Мошки. На смену ярости пришло другое, непонятное выражение. Он уставился на царапины на руках у девочки и следы веревки на запястьях.

Мошка смотрела в пол и хлюпала носом.

— Поймали меня, — буркнула она.

— Сторожа? — тихо уточнил Клент.

— Нет, опасные люди, они искали писаря. Такого, чтобы его никто не хватился. — Как она ни старалась, в голосе явственно прозвучала горечь.

Повисла тишина. Клент смотрел на перо с бумагой, и не видел их.

— Зря ты думаешь, что твое исчезновение осталось бы незамеченным…

— Сарацин, конечно, заметит, — рявкнула Мошка, — но что он сделает? Объявит награду? Если бы я не вернулась, вы бы решили, что я сбежала.

Клент смерил ее долгим взглядом, потом тяжело вздохнул.

— Есть такое дело. — Голос его звучал устало и очень печально. Клент зажмурился и покачал головой. — Когда ты не пришла вчера вечером, я и в самом деле решил, что ты сбежала.

Совесть напомнила Мошке, что именно так она и хотела поступить.

— Эти опасные личности… — до Клента начало доходить, — как думаешь, они будут тебя искать? Велика вероятность, что они приедут за тобой в этот дружелюбный город?

Мошка кивнула, прикусив губу.

— Тебе нельзя оставаться в Грабели, — сказал Клент, сам пораженный простотой фразы, слетевшей с языка. Правда, он быстро пришел в себя. Глаза его прикипели к записям. Пальцы аккуратно складывали бумагу. — Услуги секретаря едва ли мне потребны, раз все мои бумаги находятся в руках слуг закона и нет больше поручений…

— Об этом я и хотела сказать, — перебила Мошка. — Я ухожу.

Руки Клента замерли. Он не отрывал взгляда от бумаг.

— Вы тоже, — добавила Мошка. — Вставайте, мистер Клент.

— Что?

— Я добыла денег. Вы свободны.

— Но… — На лице у Клента застыла недоверчивая маска. — Каким невероятным образом ты добыла средства?

— Ну… — Скромный вид Мошки явно не успокоил Эпонимия. — Продала кое-что. Можно сказать, последнее, что у меня оставалось.

Сперва над шикарным пейзажем клентовского лица взошла луна подозрения, потом его осветил рассвет удивления, полдень изумления и, наконец, закатное солнце надежды.

— Ты продала гуся? — шепотом спросил он.

— Нет, конечно! — Мошка содрогнулась от негодования. — Как можно!

— Ах. Нет. Ясное дело, нет. — Клент устало вздохнул.

— Нет. Я продала вас.

— ЧТО? — К Эпонимию немедленно вернулись силы и сообразительность. — Тебе что, подушечник набил башку перьями? Вытаскивать меня из тюрьмы, чтобы сразу продать в рабство?

— Никакого рабства, — поспешила успокоить его Мошка. — Речь о науке. Есть один доктор, большой любитель вскрывать людям черепа, чтобы глянуть на мозги. Он хотел купить несколько трупов у копателя могил, но того поймали. Так что доктор остался при деньгах, зато без объектов для исследования. Он сильно обрадовался, когда я сообщила, что мой дядя при смерти, потому что у него за ухом появилась опухоль размером с табакерку. Доктору удастся вскрыть череп живого человека лишь при условии, что тот лишился разума и родственники дали разрешение. Когда я сказала, что мой дядя видит призраков в тарелке супа и говорит исключительно стихами, доктор на радостях выдал нужную сумму.

— Если поэзия — это болезнь, — шепнул Клент, — не лечите меня, дайте мне умереть от нее, пока твой цирюльник точит свои ножи. Он ждет у выхода?

— Нет, все в порядке. Сейчас он уничтожает баранью ляжку невиданных размеров. Завтракать ему самое меньшее час. Дал мне расписку, мол, подателю сего выплатить нужную сумму. Сказал, сперва увидит вас, потом выложит денежки. Ну так я расплатилась с судом прямо его распиской.

Клент рухнул на жесткий матрас.

— Пришел мой последний час, — вяло буркнул он. — Жизнь моя в самом расцвете вероломно продана за гроши дерзкой девчонкой. Поведай мне, дитя, чем ты хочешь занять мое время, пока баранья ляжка исчезает во чреве убийцы? Отдашь меня вербовщикам, отправишь рыть землю?

— Если честно, мистер Клент, — тихо предложила Мошка, — я рассчитывала потратить этот час на стремительное бегство.

Прежде чем отряхнуть прах Грабели с ног, Мошке с Клентом предстояло сделать последнее дело.

Часовня стояла в четверти мили от города. Как большинство местных домов, она щеголяла грубыми высокими стенами из сланца. На нижних камнях проходящие овцы оставили пучки шерсти. Оконца размером с кулак были закрыты стеклышками не больше бутылочного донышка. Только наверху зиял осколками проем в форме сердца.

— Наверняка он влетел в то окно, — шепнула Мошка Кленту.

У часовни стоял охранник, тот самый красноносый победитель нечисти.

— Вход запрещен. — Паренек расправил плечи и перехватил палку, словно алебарду. — Опасные призраки.

— Но, друг мой, — Клент дружелюбно подхватил его под локоть, — вы упускаете, что сила невинности легко превозмогает нечисть, Почтенные наградили этим даром всякое неразумное дитя, чтобы эльф или корозад не могли…

Стражник отвлекся на миг, и Мошка рванула мимо него, не обращая внимания на возмущенный крик. Она рассчитывала, что тому не хватит мужества вторично встретиться с призраком.

В часовне стоял странный запах. «Сырость и крысы», — решила Мошка. Она старательно гнала прочь мысли о «миазмах» доктора Глоттиса и безжизненных телах на грязных камнях. Чего бояться, мертвецов давно унесли и закопали.

Среди лавочек призрака не было, только обломки дерева и осколки фарфора. Не было его и за статуей Добрячки Тащитварь, что не дает бараньим головам запутываться в кустах. Правда, Добрячка недавно лишилась ноги. За дверью призрака тоже не было, только разбросанные крючки да ножницы.

— Эй! — громко шепнула Мошка. — Все хорошо! Это я!