Книга Холодные близнецы - С. Тремейн

Роковая пауза.

– Да, – произнес он.

– Энгус, но зачем? Ради всего святого, зачем?

– Потому что Кирсти надоело играть со своими игрушками.

Он пытался говорить ровным тоном, но у меня появилось ужасное чувство, что он лжет.

Мой муж обманывает меня.

Я растерялась. Но решила не отступать и кинуть ему ответную реплику.

– То есть ты, Энгус, залез на чердак и достал Кирсти игрушку Лидии? Я права?

Нас разделяли три ярда. Он застыл внизу на лестничной площадке и смотрел на меня, задрав голову и не мигая. Мы уже сняли картины со стен второго этажа, а там, где раньше стояла мебель – мой нелюбимый книжный шкаф и любимый комод Энгуса (наследство от бабушки), были большие светлые квадраты.

– Ну и что, Сара? Какие проблемы? Я что – вторгся на вражескую территорию? – мрачно начал оправдываться он.

Обычно он ведет себя подобным образом перед тем, как окончательно рассердиться. Я вспомнила, как он ударил своего бывшего начальника.

Отец Энгуса часто поколачивал свою жену.

Нет. Энгус – мой муж, и он никогда и пальцем меня не тронет. Но когда он заговорил, я поняла, что он действительно зол:

– Кирсти было плохо, она жаловалась, что очень скучает по Лидии. Тебя, Сара, дома не было – вы с Имоджин пили кофе… А я решил дать Кирсти что-нибудь из игрушек Лидии. Я решил, что тогда она немного успокоится. И ее тоска развеется. Вот и все. Неужто непонятно?

Его сарказм порой убийственен.

– Но…

– Ну а что я мог? Отказать ей? Сказать, чтобы помалкивала и дальше играла со своими львами и леопардами? Или велеть ей забыть, что у нее была сестра?

Он повернулся и сбежал вниз по ступеням. Когда он все мне объяснил, стыдно стало мне. Думаю, на его месте я поступила бы точно так же.

– Энгус.

– Ну? – нехотя произнес он.

– Извини. Прости, что устроила тебе допрос. Я была в шоке, правда.

– Тш-ш, – он посмотрел на меня в упор, на его лице появился намек на улыбку. – Забудь об этом, милая. На Орнсее увидимся. Вы поедете по суше, а я полечу по воздуху.

– И ты окажешься в Шотландии раньше меня?

– Ага!

Он невесело рассмеялся, попрощался и ушел к себе, чтобы взять паспорт.

Он не собирался опаздывать в аэропорт на свой рейс в Шотландию.

Я слышала, как он пересекает кухню, и перед моим внутренним взором сияла его белозубая улыбка.

Хлопнула входная дверь. Энгус ушел. Неожиданно я осознала, что физически скучаю по нему.

Я хотела его. До сих пор. Очень сильно, наверное, сильнее, чем когда-либо за прошедшие годы.

Мне захотелось, чтобы он вернулся домой и расстегнул свою рубаху, чтобы мы занялись сексом – мы не делали этого столько месяцев. Еще я хотела, чтобы он тоже возжелал меня и сорвал с меня одежду, как в наши первые годы, когда мы приходили с работы, без лишних слов раздевались в прихожей и занимались любовью, где попало: на кухонном столе, на полу в ванной, в саду под дождем, охваченные сладкой страстной горячкой.

Затем мы лежали и смеялись, а наши тела блестели от пота. От самых дверей до того места, где мы любили друг друга, тянулся след из разбросанной одежды: прямо след из хлебных крошек за Мальчиком-с-пальчик. Мы медленно шли обратно, подбирая сперва трусы, потом джинсы, мою футболку, его рубашку и жилетку, мой джемпер. И мы ели холодную пиццу. Светясь от радости, ликуя, не испытывая никакого чувства вины.

Мы были счастливы. Счастливее, чем любая известная мне парочка. Иногда я по-черному завидую нам тогдашним, словно я – злобный сосед прошлой себя. Типа «чертовы Муркрофты со своей замечательной жизнью, сказочными красавицами-близняшками и симпатичным псом».

Но при этом, даже пребывая в таком настроении, я отлично понимала, что мое представление отчасти иллюзорное и надуманное. Наша жизнь далеко не всегда была столь гармоничной. Долгой темной зимой, сразу после рождения близнецов, мы едва не развелись.

Кто был виноват? Может, я, а может, Энгус или секс как таковой. Конечно, я предполагала, что после появления детей наша личная жизнь ухудшится, но не насовсем же!.. Однако именно так и случилось. После того как я родила, Энгус отказался от секса. Он не хотел прикасаться ко мне, а если и делал это, то так, будто мое тело было не предметом желания, а чем-то неведомым и странным, чем-то, требующим пристального изучения. Однажды, глядя в зеркало, я заметила, что он смотрит на меня, оценивая мою новую, материнскую, наготу – целлюлит и подтекающие соски. И по его лицу тогда пробежала гримаса.

Мы не занимались любовью почти год.

Когда близняшки начали спать по ночам и я более-менее оправилась, то пыталась его соблазнить. Но всякий раз я встречала отказ под маловнятными предлогами: слишком устал, пьян, завален работой. Он практически перестал бывать дома.

И я вырвалась из одиночества на несколько кратких вечеров, я находила секс везде. Энгус работал тогда у «Кимберли и компании», он с головой окунулся в новый проект и постоянно заявлялся домой поздно, чуть не в открытую игнорируя меня. Чувствуя себя покинутой, я нырнула в черную дыру раннего материнства и пропала в бездне. Я одурела от того, что была вынуждена одна справляться с двумя орущими младенцами. Когда мне позвонил бывший парень и поздравил с рождением детей, я немного возбудилась. Вспомнила старые времена и тотчас бешено вцепилась в это чувство. «А ты не хочешь заскочить ко мне в гости? Поболтаем, выпьем, хоть на меня посмотришь».

Энгус бы сам, по своей воле, никогда бы не догадался, но я закончила легкую интрижку сама: взяла и просто выложила ему все – так сильно мучила меня совесть. Хотя в конечном счете я решила наказать мужа. Видишь, как мне было больно. По иронии судьбы именно мое горькое и трудное признание спасло нас и возобновило нашу половую жизнь.

Тогда-то Энгус и начал воспринимать меня по-другому. Я была в его глазах уже не вечно усталой, занудной и молчаливой мамашкой, донельзя его раздражающей, – о нет, теперь я снова превратилась в желанный объект. Я стала сексуальной женщиной, за которую стоит побороться. И Энгус вернул меня, отвоевал и крепко в меня вцепился. Трахнув меня, он простил меня. А потом была супружеская терапия, и в нашем не очень веселом цирке все вернулось на круги своя. Ведь мы действительно любили друг друга.

Но я всегда буду задумываться о том, что сделанного мной не исправить. Мы спрятали этот скелет в шкафу и скрывали его долгие годы. Мы оба – мастаки, когда надо что-нибудь прятать.

Наконец я очнулась от грез. Я находилась на чердаке, разглядывая коробки, в которых было заключено все движимое имущество нашей умершей дочери. В итоге ко мне пришло решение: вещи поедут на склад. Там им и место.

Конечно, это малодушие, полумера, но если я потащу за собой в Шотландию что-то, связанное с Лидией, я сломаюсь. Такого мне не вынести. Да и зачем мне себя терзать? Чтобы потакать странному поведению Кирсти, которое вроде бы проходит? Но и предать их забвению – жестоко и невозможно.