Книга Осколки эпохи Путина. Досье на режим - Андрей Савельев

Заряженный гряземет должен был выстрелить на «Эхо Москвы». Именно поэтому в передачу русофоба Матвея Ганапольского был приглашен русофоб Николай Сванидзе. От ведущего он получил замечательный посыл в связи с митингом у польского посольства: «Если я не ошибаюсь, рого-зинский. Где Рогозин сотоварищи (если я ошибся, господин Рогозин, извините, но, по-моему, его ребята, я в новостях слышал) собрались и требовали пересмотра решений по Катыни, когда были расстреляны… сколько польских офицеров?»

Сванидзе бодро ответил: «Несколько сот тысяч». Это сказал человек, представленный в эфире как историк. И Ганапольский бодренько его поддержал.

Ганапольский: «Несколько сот тысяч, как бы доказано. Говорю «доказано» для господина Рогозина, потому что он же не верит, что это сделали нквд-шники. Вы же, по-моему, по этому поводу фильм делали».

Сванидзе: «Да, совершенно верно».

Понятно, какого качества делал фильм Сванидзе. Ну и понятно, какой «журналист» Ганапольский. Он что-то слышал, да ничего не понял. Не было у польского посольства Рогозина, а из «его сотоварищей» был я один. Большая ложь Сванидзе и маленькая ложь Ганапольского. Соединяясь вместе, они дают актуальную клевету.

Сванидзе: «Так, Матвей, и снова я вам говорю, а те же рогозинцы, если им давать такую возможность, объединившись с нацистами (а в рогозинской, кстати, фракции в ГД есть нацисты прямые, я это говорю совершенно откровенно, я могу их по фамилиям назвать), так вот, эти ребята могут и 9 мая выходить к немецкому посольству и требовать, скажем, восстановления Берлинской стены».

Подобные фантазии, конечно, происходят от невежества и подлости. Выпустив свой русофобский фильм, Сванидзе хотел закрепить за собой право на истину. Поэтому все другие точки зрения вызывали у него раздражение. И надо же ему было тут же попасться на лжи! Сванидзе был позорно схвачен за руку как неловкий карманник.

Слушатель Алексей: Во всей польской армии не было нескольких сот тысяч офицеров, я так думаю, это первое.

Сванидзе (сразу как-то ослабнув слухом): Что-что, я не расслышал?

Слушатель Алексей: Во всей польской армии, наверное, не было нескольких сот тысяч офицеров, как вы сказали про Катынь.

Сванидзе (переходя на другую тему): Там были не только офицеры, кстати.

Слушатель Алексей: Неважно. Несколько сот тысяч не могло, там (не) больше 20 тыс. всего было.

Сванидзе (обрывая разговор и играя в оскорбленные чувства): Вы считаете, что это нормально уже? Мы не будем сейчас с вами спорить по цифрам.

Еще в 2004 году в статусе депутата Госдумы я поставил себе целью использовать этот статус, чтобы ознакомиться с засекреченным «Катынским делом». К такому решению меня подтолкнули подробные беседы с Сергеем Стрыги-ным — одним из активных энтузиастов-исследователей, искавшим правду о Катыни и раскопавшим множество свидетельств, опровергающих официальную версию. По его просьбе я направил более сотни запросов во все инстанции, по крупицам собирая информацию, которую тщательно вычищали полтора десятка лет.

Добиться ознакомления с документами оказалось не так просто. Прикрываясь «тайной следствия», прокуроры блокировали ознакомление с материалами. Будто бы чтение дела могло нанести расследованию какой-то вред. Главный военный прокурор А.Н. Савенков на мой запрос ответил лишь, что «срок следствия по уголовному делу № 159 продлён в установленном законом порядке до 22 сентября 2004 года». Но уже 21 сентября ГВП прекратила расследование. Это еще не означало, что мне предоставят документы. А события продолжали развиваться, угрожая национальным интересам России.

28-29 сентября 2004 г. в Москву приехал президента Польши А.Квасьневский. В ходе его визита было объявлено о скорой передаче польской стороне в дополнение к ранее переданным 96 томам с материалами данного расследования остальных 73 томов. В связи с этим 19 ноября 2004 г. мною в Главную военную прокуратуру было направлено письмо с запросом информации по «Катынскому делу» и просьбой ознакомиться с материалами проведенного расследования. В частности, — с текстом постановления о прекращении данного уголовного расследования. Если полякам можно, то почему русскому депутату нельзя?

20 декабря 2004 г. из Главной военной прокуратуры за подписью заместителя Главного военного прокурора генерала-лейтенанта юстиции А.И. Арутюняна был получен ответ с отказом в предоставлении запрашиваемых документов или информации об их содержании, из которого следует, что депутаты Государственной Думы, по мнению Главной военной прокуратуры, не имеют права ознакомления с переданными в архив материалами законченного производством уголовного дела. Я вынужден был снова писать

Генеральному Прокурору, мотивируя свой интерес тем, что результаты расследования будут иметь серьезные политические и экономические последствия для Российской Федерации. Неизбежно предъявление Республикой Польшей требований о выплате денежных компенсаций родственникам погибших из бюджета Российской Федерации. Принятие федеральных законов по вопросам формирования бюджета РФ, согласно Конституции, является обязанностью Государственной Думы, из чего следует, что ознакомление с результатами расследования напрямую связано с деятельностью Госдумы и её депутатов, а не является сомнительной своекорыстной инициативой частного лица или предметом пустопорожнего любопытства пресыщенного жизнью, праздного и скучающего законодателя.

9 марта 2005 года на пленарном заседании Госдумы я задал вопрос Генеральному прокурору В.В.Устинову по поводу возможности ознакомления с результатами проведенного расследования по «Катынскому делу». В ответе, отраженном в стенограмме, Устинов разъяснил, что открытые выводы расследования опубликованы и являются общедоступными, а с прочими результатами расследования, в которых есть признаки государственной тайны, могут знакомиться лица, имеющие соответствующий допуск. Депутаты Государственной Думы имеют доступ к государственной тайне.

Так я оказался в здании ГВП, где несколько часов читал постановление о прекращении дела и пролистывал отдельные тома. Читать само дело — полторы сотни томов, было невозможно. Потому что это был хаос. Разобраться в нем стоило бы нескольких месяцев труда. Я такую роскошь позволить себе не мог. Мое внимание сосредоточилось на итоговом документе. И он поразил меня своей нелогичностью, низким уровнем культуры. Такое впечатление, что эти шесть десятков страниц просто списали по фрагментам из разных частей дела и скрепили выводами, которые из этих фрагментов никак не следовали. Это была халтура. Все «расследование» свелось к тому, чтобы не допустить к делу никого. Ничего «секретного» или «сов. секретного» в материалах и заключительном постановлении на было и в помине. Секретность покрывала тайну: отсутствие факта расследования и постыдность итога. Такой итог стыдно было публиковать.

Меня поразил легкомысленный ответ кураторов «Катынского дела» в ГВП на мой вопрос: «Изучались ли материалы комиссии Бурденко? Есть ли основания считать их недостоверными?». Оказалось, что не изучались, потому что «и так ясно, что это фальшивка». Это подвигло меня к продолжению работы по «Катынскому делу».