Книга Невская маскарадная (сборник) - Лана Невская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, время неумолимо приближалось к двенадцати, а Ланка не возвращалась. Представляю, сколько будет слез, если утром Ланка не вернется. Мне уже и не читалось, и не писалось, и не смотрелось: я пыталась сообразить, где завтра буду искать кошку.
– Все! Ложусь спать ровно в 12! – решила я. – Все равно от меня нет никакого толку.
Я еще раз выглянула с веранды в кромешную тьму, безнадежно позвала Ланку и закрыла дверь.
И только я собралась погасить свет на веранде и идти спать, как за дверью что-то зашуршало. Я выскочила в надежде, что эта моя гулёна вернулась. Но нет! Это явился ее жених. Он топтался на пороге и явно хотел войти в дом.
Со злости и отчаяния я схватила его за шкирку, подняла на уровень своего лица и, как следует, встряхнув его в воздухе, – откуда только силы взялись, – грозно спросила:
– Ты куда Ланку загнал, паразит? Быстро иди ее ищи!
Кот что-то пытался прохрипеть, но в подвешенном состоянии у него это не очень получалось.
Глаза у него были испуганные, круглые, он дрыгал всеми четырьмя лапами, пытаясь вырваться, а я держала на весу эти примерно 6 кг живого веса и не чувствовала тяжести.
Как любая мать, я готова была душу вытрясти из этого зверя за свою Ланку. Да как он посмел так обращаться с моей любимицей, красавицей, умницей!
Видимо, кот чувствовал мое состояние и уже готов был попрощаться с жизнью: он затих и висел как плюшевый, не издавая ни звука.
Я почувствовала, что переборщила: что он мог мне сказать? Раз он здесь, значит, он тоже не знает, где ее искать!
Я спустила кота с небес на землю. Он присел, прижав уши, помотал головой, приходя в себя от счастья, что остался жив, потихоньку, приседая на задних лапах, пошел к калитке, постоянно оглядываясь, не иду ли я за ним.
Метра через три он встал в полный рост и рванул под забор!
В эту же минуту с другой стороны участка раздалось такое знакомое, нежное, такое родное «Мя-я-у!», что мне стало уже не до кота.
– Ланочка! Девочка моя! Пришла! Куда же тебя загнал этот обормот? – причитала я.
– Вот ведь как бывает обманчива внешность! Больше я его на порог не пущу! – бурчала я, разглядывая кошку на предмет каких-либо телесных повреждений. Но Ланка была в полном здравии и даже без репейника в шерсти.
Уму непостижимо! Ночью нестись по темному поселку, не разбирая дороги, – и остаться вычесанной и вылизанной, будто только с выставки!
Ланка, видимо, настолько устала, что сил на любезности у нее уже не осталось. Всем своим видом она давала мне понять:
– Давай, я тебе завтра все расскажу, а сейчас – есть и спать! Все – завтра!
Она потянулась, отставив назад задние лапы и опустив голову к полу, поправила язычком свою шубку в некоторых местах, почесала ушко и отправилась на второй этаж – в свою резиденцию, но на мою кровать.
Сегодня ей можно было все!
Она нашлась, и я была счастлива!
Следующие 2 недели я была почти спокойна за Ланку. Жених изредка появлялся около нашего дома, но на территорию заходить не решался. Видимо, последняя наша встреча оставила у него яркие воспоминания. Он сидел на другой стороне улицы часами, переминаясь с лапы на лапу, и не отрывая глаз от калитки. А я так же бдительно следила за ним и Ланкой.
Впрочем, Ланка не изъявляла ни малейшего желания продолжать отношения. Она тоже была сердита на своего кавалера. Когда он появлялся на горизонте, она демонстративно уходила в дом или поворачивалась к нему спиной и нервно подергивала хвостом. Я думаю, это означало:
– Уходи, или я за себя не ручаюсь! Я не хочу тебя видеть, ты не оправдал моих ожиданий! Поработай над собой, займись этикетом, а потом поговорим!
Однажды, увидев Ланку на крыльце, кот все-таки сделал робкую попытку подойти к ней. Но тут, к его большому сожалению, поблизости оказалась я с веником в руках. Этим веником я и пресекла все его поползновения – просто выгнала на улицу. Вот настырный какой!
За эти дни Ланка выработала свой распорядок дня (вернее – дня и ночи) и строго придерживалась его. А мне пришлось с ним считаться. Но, по крайней мере, я уже могла ориентироваться, где моя кошатинка в данный момент находится: гуляет или дома отсыпается, и могла отслеживать ее местонахождение.
В 4–5 часов утра она требовала выпустить ее на улицу, причем – в любую погоду. В 10 – возвращалась, завтракала и ложилась отдыхать на втором этаже или на крышке колодца. А если становилось жарко, что редко бывало этим летом, – пряталась в тени раскидистой плакучей ивы, красиво разросшейся около колодца. С трех до шести у Ланки было время игр, затем она уходила на вечерние гулянки до 10 вечера, возвращалась без опозданий, ела и засыпала на месте. А в пять утра – снова жалобное «Мяу» – и пошла на улицу.
Я понимаю, что уделяю кошке слишком много внимания, но ничего не могу поделать. Внучка все время на глазах – за нее не волнуюсь. А эта гулёна уходит далеко и надолго – и не знаю куда. Вот и дергаюсь, пока не вернется.
В этом году дачный период у нас оказался урезанным до минимума. Сначала дети в отпуске были до 10 июля, а в августе надо было Анюте делать прививку от краснухи и Манту, поэтому 12 августа мы уехали в Москву. Потом стало сыро и холодно, ехать на несколько дней до начала занятий, опять везти кошку – уже не хотелось. Так и закончились ничем дачные приключения нашей Ланки.
Хотя, «под занавес» произошел еще один интересный эпизод.
Мы метались по даче, собирали вещи, стараясь не забыть хотя бы необходимые. Собирали и Ланкин скарб: игрушки, мячики, лекарства, остатки корма, совочки и прочую мелочь. Она с недоумением и недовольством наблюдала за этой суматохой, пытаясь понять: зачем все это и что ее ожидает. Когда я подошла к креслу и стала складывать ее одеяло, кошка вскочила, прыгнула на кресло и вцепилась когтями в одеяло:
– Это что еще за новости? Пока таскали всякую мелочь – я молчала. Но теперь Вы решили и мое любимое одеяло утащить. Не отдам! – и она повисла на одеяле.
Мы ее еле отцепили. Когти уже отрасли и впились в одеяло намертво. Кое-как, осторожно, по одному коготку, мы все-таки отцепили эту частную собственницу от одеяла, выслушали ее возмущенную речь и едкие замечания в свой адрес, и отправили ее в переноску успокаиваться.
Кошка еще некоторое время возмущенно ворчала, а потом уснула.
Когда ехали домой, Ланка всего пару раз открыла глаза, но возмущаться не стала.
Дома мы выпустили ее из переноски, налили водички и насыпали корма, но кошка понюхала все это и отправилась на подоконник спать. Все-таки в окно было видно хоть какую-то природу, и это согревала ей душу.
Вот так в этом году и закончился для Ланки дачный сезон.
Когда мы вернули Ланку с дачи в городскую квартиру, она была искренне возмущена и раздосадована отсутствием полной свободы и невозможностью вообще выходить на улицу. Ей пришлось довольствоваться лишь маленькой щелочкой в балконном окне, которую мы могли ей оставить для прогулок.
