Книга Минус один? Плюс Один! Приемный ребенок в семье - Людмила Петрановская

Поэтому для начала хорошо бы признать: меня пугает и озадачивает приемный ребенок. Во мне борются жалость, желание помочь, любопытство и неуверенность в своих силах (может быть, что-то одно, или все сразу, или совсем другие чувства, но тоже наверняка сильные). Это совершенно нормально. Меня как специалиста гораздо больше настораживают люди, твердо пребывающие в иллюзиях, что лично для них будет сделано исключение и все проблемы их минуют, или совершенно уверенных, что они-то все сделают правильно, потому что «знают, как надо». Именно в таких семьях тяжелее всего проходит адаптация, именно им тяжело бывает принять реального, а не придуманного ребенка, именно у них высок риск возврата, а то и жесткости по отношению к «не такому» ребенку. Так что я предпочитаю тех, кто сомневается и волнуется, тех, кто может посмотреть в глаза собственным страхам и предубеждениям, тех, кто готов меняться и пробовать. Вот они обычно справляются.

Ели вы готовы перестать просто мечтать или просто бояться, давайте вместе разберемся, какие «такие» дети в детском доме, чем они могут отличаться от детей семейных и почему.

Один и не дома: эмоциональная депривация

Человек появился на свет. Он очень маленький и совсем беспомощный. У него нет ни единого шанса выжить, если ему не будет помогать взрослый. Это чувствует любой, даже самый маленький ребенок. Эта информация заложена в него природой вместе с внутренней программой: «Если рядом есть взрослый, который заботится о тебе, смело расти и развивайся. Если он недостаточно внимателен, привлеки его внимание любыми способами. Если это не получается – замри, не расти, жди лучших времен. Если не дождался – умирай». В конечном итоге все особенности детей, по тем или иным причинам оставшихся без родителей, все странности их поведения восходят к этой глубинной программе.

Поразительно, но столь фундаментальное и в то же время вроде бы очевидное знание о человеческой природе долгое время не осознавалось наукой. Одним из первых, кто описал последствия разлучения ребенка с матерью, был австрийский психолог Рене Спитц. Он наблюдал за младенцами из «образцового» приюта, созданного по последнему слову медицины 1930-х годов с учетом новых на тот момент знаний о санитарии и антисептике. Во избежание инфекций детей размещали в стерильных палатах, специально обученный персонал заходил к ним только по необходимости – перепеленать, покормить – и всегда в марлевых повязках. В других случаях на руки детей брать не разрешалось. У младенцев было хорошее питание и лечение, но практически отсутствовало общение со взрослыми. И оказалось, что дети в этом «передовом» приюте развивались гораздо хуже, чем дети из приюта при женской тюрьме, которые жили в очень плохих условиях, плохо питались и возились в грязи, но постоянно виделись со своими мамами. Более того, они гораздо чаще – в несколько раз – умирали от любых болезней, а порой и вовсе без видимых причин, несмотря на все усилия врачей. Среди белых стен, в окружении белых масок вместо лиц, лишенные тепла рук, младенцы в буквальном смысле слова умирали от тоски. Это явление Спитц назвал госпитализмом.

Госпитализм – это комплекс симптомов, который проявляется у ребенка, оставшегося без матери. Ребенок становится тихим, замкнутым, вялым, плохо ест и спит, теряет способность сопротивляться инфекциям и может умереть даже от нетяжелой болезни. Дети, которые растут без родительской заботы, отличаются заметным отставанием в физическом и интеллектуальном развитии, не проявляют любознательности, не любят осваивать новые навыки, легко впадают в истерику, панику, отчаяние.

Почему так происходит? Превращение новорожденного, практически не способного выжить без посторонней помощи, в малыша, который бегает, ест кашу и болтает, – не менее сложный процесс, чем развитие ребенка из яйцеклетки. Чтобы он был возможен, природой создана сложнейшая система «мать – дитя», где все взаимосвязано. Известно: если ребенок сосет много и активно, то молока в груди у матери становится больше. И наоборот: не давайте ребенку грудь в первые несколько суток (как это было принято в наших роддомах еще недавно), и вы получите «безмолочную» маму. Если не для кого производить молоко, организм женщины и не станет этого делать.

Точно так же с ребенком. Он растет, развивается, учится новому, выздоравливает после болезней, только если есть для кого. Если кто-то этому рад, ждет, помогает, если в ответ на каждое свое усилие, каждое достижение ребенок получает позитивную реакцию. Прежде чем младенец в первый раз улыбнется, он видит тысячи улыбок своих родителей и близких. Прежде чем он в первый раз самостоятельно повернется, его сотни раз перевернут мамины (папины, бабушкины) руки, показывая, как это делается, поддерживая, укрепляя мышцы и уверенность в себе. Закон сохранения заботы звучит так: чтобы человек умел заботиться о себе и о других, сначала кто-то другой должен вложить в него много-много заботы.

Из актов общения, которыми мать ежесекундно обменивается с ребенком в первые месяцы и годы его жизни – из взглядов, прикосновений, ласковых слов, – постепенно формируется его личность. Ребенок приходит в мир, готовый к этой большой работе, настроенный на нее, – сразу после рождения он способен отличить свою мать от других женщин по голосу, по запаху, по вкусу. Если роды прошли без осложнений и младенец проводит первые часы жизни с мамой, он может долго и сосредоточенно смотреть ей в глаза, словно знакомится, изучает, стремится установить с ней связь.

Но бывает и иначе. Мать оставляет ребенка. Он зовет – ее нет. Он ищет глазами ее взгляд, губами ее грудь. Нет. Его пеленают, кормят, моют разные люди, каждый раз не те. Ему страшно. Масштаб этого страха мы, благополучные взрослые люди, даже не можем себе представить. Потому что чего бы мы ни боялись – операции, переезда, потери близких, мы не можем потерять сразу все, даже при значительной потере в нашей жизни останется все остальное. А у ребенка этого «остального» просто нет – ни других опор, ни интересов, ни целей, ни опыта борьбы с неудачами. Для него отсутствие матери означает не крушение того, что было, а невозможность возникновения чего бы то ни было.

Даже если о ребенке хорошо заботятся нянечки или другой персонал сиротского учреждения, его тревогу это не снимет. Во-первых, потому, что для него изучить реакции и поведение другого человека – очень сложная задача. Когда люди все время меняются и у каждого своя мимика, свои интонации, свои приемы, задача становится просто непосильной. Во-вторых, даже самая добросовестная нянечка вынуждена заниматься группой детей и не может, как мать, подходить по первому зову одного, часами лепетать вместе с малышом, держать его на руках, кормить и менять пеленки тогда, когда это нужно ребенку (а не по санитарным нормам). К тому же нянечки бывают разные, и руки их не всегда берут детей ласково, и голоса у них не всегда добрые…

К счастью, дети обладают огромными возможностями к адаптации и огромным желанием жить. Поэтому они стараются удержаться на первых двух пунктах своей внутренней программы «добивайся внимания взрослого, не добившись – замри и жди, не дождался – умирай». Именно этим объясняется большинство особенностей детей, в раннем возрасте оставшихся без родителей, – отказников, подкидышей и прочих обитателей домов ребенка.