Книга Красная перчатка - Виталий Гладкий

У сеньора Мориса имелись и свои виноградники, но он предпочитал дорогие вина Эльзаса, а также «клареты»[16]Бордо и вина Бургундии. Он был верным приверженцем девиза: «Чем больше пьешь вина, тем собственная жена кажется красивее, друзья — вернее, будущее — надежнее, а окружающие — терпимее». Ему хотелось, чтобы свадьба любимой дочери стала для всех памятным и приятным во всех отношениях событием.

Когда мэтр Тибо закончил свои вокальные упражнения, наступил черед танцам — пока слуги готовили столы к следующей перемене блюд. Рыцарский зал замка Бельвиль был достаточно просторным для подобных увеселений, места всем хватало, но танцевала в основном молодежь. Первую пару составили жених и невеста. Жанна с удивлением и радостью почувствовала твердую руку Жоффрея и его умение правильно исполнять нужные па, что рыцарям того времени было не очень свойственно. Куртуазные века закончились, и мужчин больше привлекал звон оружия, азарт рыцарских турниров и сражений.

Гости постарше и некоторые молодые люди решили заняться разными играми. Синьор Морис лишь недовольно поморщился, когда ему высказали такое пожелание — игры, тем более на деньги, нередко приводили к ссорам и дракам, которые часто заканчивались кровопролитием. Но делать было нечего: желание званого гостя — закон для хозяина. Принесли несколько столов для игры в шахматы, наборы для «табличек» и «тремереля»[17], шахматную доску с фигурами — и подогретые вином игроки затеяли азартные сражения.

«Тремерель» и «таблички», весьма популярные не только в домах дворян, но и в трактирах, как игры азартные подлежали особым запретам. «В чьем доме будут играть в триктрак и тремерель, того ждет наказание в 60 сольдо[18]штрафа». Так гласил один из ордонансов.

Нарекания вызывали и шахматы в связи большим количеством ссор, возникавших между благородными людьми. Епископ парижский Од де Сюлли при Филиппе-Августе запретил священнослужителям играть в шахматы и даже держать их у себя. Людовик Святой хотел наложить штраф на всех, кто играет как в шахматы, так в «таблички» и «кости». Но привычка сильнее всяких наказаний, и бесконечно возобновляющиеся запреты не останавливали рьяных игроков.

Шахматы были гордостью владельца замка Бельвиль. Они достались ему от деда, участника крестового похода; это был его воинский трофей. «Королей» и «королев» в золотых коронах, украшенных крохотными бриллиантами, четыре «скалы», «слонов» и множество мелких «павлинов» искусные мастера-сарацины вырезали из слоновой кости и черного агата, а шахматная доска была окантована золотом и изготовлена из ценных пород дерева и перламутра.

Сеньор Морис де Бельвиль не находил себе места. У него вдруг появилось плохое предчувствие. Он вспомнил, что в прошлом году неподалеку от замка ему повстречались тинкеры[19], как он думал — выходцы из Византии. Но оказалось, он ошибался. Встреченные им оборванцы объявили себя христианами из какого-то Малого Египта; они спасались во Франции от преследований сарацин. Почти у всех этих «египтян» уши были проколоты, и в каждом висело серебряное кольцо, а то и два; они рассказали сеньору Морису, что на их родине это знак благородного происхождения.

Мужчины «египтян» были очень смуглыми, с вьющимися волосами. Что касается женщин, то это были чистые ведьмы — черные и страшные, с татуированными лицами. Их волосы свисали, как лошадиные хвосты, одежда состояла лишь из ветхого покрывала, сделанного из очень грубой ткани и завязанного через плечо при помощи тесьмы или веревок, а под этой пародией на одежду только и было, что убогая сорочка. Более бедных созданий сеньору Морису еще не приходилось видеть. Тем не менее «египтяне» сумели завладеть не только вниманием хозяина замка Бельвиль, но и его кошельком. Это случилось настолько неожиданно, что он не сразу и опомнился.

А началось все с того, что одна из этих страшных женщин, древняя старуха, вдруг сказала ему на ломанном бретонском языке: «Господин! Над твоим домом кружит черный ворон. У тебя есть юная дочь и ей грозит беда». Сеньора Мориса так зацепили ее слова, что он тут же пристал к ней с расспросами, как репей к длинному военному плащу. В конечном итоге старуха начала ему гадать — понятное дело, недаром.

Поначалу он не верил ее россказням, но когда она привела несколько фактов из его прошлой жизни, о которых не знала даже его всеведущая жена, сеньор Морис, что называется, проникся. Потом из всего сказанного старой колдуньей он вспомнил лишь то, что его дочь в следующем году выйдет замуж, и поначалу жизнь Жанны будет легкой и приятной, но затем на нее обрушатся большие беды. Какие именно, гадалка не сказала, но на прощанье утешила расстроенного отца тем, что его внуки будут занимать видные посты и станут богатыми. Из-за этой последней фразы он и расстался со своим кошельком.

Предсказания старой прорицательницы начали сбываться спустя полгода. Дом Монтегю не думал и не гадал, что у Жанны попросит руки виконт Жоффрей де Шатобриан. Это была большая удача для семьи. Конечно, ранние замужества во Франции не поощрялись — невесте должно было быть не менее четырнадцати лет, но Бретань уже закусила удила и неслась к независимости во всю прыть, поэтому законы короля Филиппа VI на бретонской территории игнорировались. Тем более, что род Брианов, чей замок в Бретани стал центром баронии Шатобриан, являлся очень знатным и уходил корнями в XI век. Родовой герб Жоффрея де Шатобриана украшали золотые сосновые шишки и девиз: «Я сею золото». За военные доблести в Седьмом крестовом походе король Людовик Святой пожаловал барону Жоффруа де Шатобриану герб с золотыми лилиями.

Сначала сеньор Морис де Бельвиль был на седьмом небе от счастья — его любимая голубка попадет в достойную семью. Да и сам жених производил благоприятное впечатление и не был замечен в распутстве и кутежах, чем немало грешили бретонские дворяне. Посещение проституток считалось нормальным явлением, не требующим сокрытия. Наоборот, молодой мужчина, не появлявшийся в публичном доме, порождал кривотолки, его могли заподозрить в том, что он болен или слишком стеснен в средствах. Но Жоффрей де Шатобриан все эти глупые условности отмел напрочь. Он был очень целомудренным юношей. А тех, кто пытался злословить на его счет, быстро ставил на место, благо оружием владел превосходно, несмотря на юный возраст.

В общем, спустя какое-то время после тайного сговора насчет брака дочери и Жоффрея де Шатобриана хозяин замка Бельвиль вдруг вспомнил гадалку, которая предупреждала, что судьба Жанны будет нелегкой. И теперь на свадьбе он маялся в ожидании грядущих бед, хотя понимал, как это глупо — торжество шло гладко, ничто не предвещало неприятностей.