Книга Плакучее дерево - Назим Ракха
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сидя на стуле за столом дочери, Ирен наблюдала за тем, как Кэрол укладывала в чемодан вещи Блисс. На застеленной розово — красным покрывалом кровати, среди кучи летней одежды лежал открытый туристический справочник.
— Ей понадобится купальник, — вспомнила Кэрол.
— В нижнем ящике шкафа, — указала Ирен.
Кэрол наклонилась, выставив роскошный зад, обтянутый платьем в цветочек, и вернулась, держа в руках два лоскутка розовой хлопковой ткани.
— Эта крошечная штучка? — спросила Кэрол, чмокнув губами, и бросила купальник в чемодан. — Я рада, что ты хотя бы ненадолго отпускаешь нас с Блисс. — Она открыла еще один ящик и вытащила пригоршню трусиков. — Бедняжка так напугана. Марджи Стубник рассказывала, что Блисс просто сидит в гостиной, пялится в телевизор и почти ничего не говорит. От нее даже слова не добьешься.
Ирен потерла виски, а про себя подумала: боже, когда же она, наконец, закроет рот? Все последние девять дней Кэрол только и делала, что говорила, говорила, говорила. Как будто ее бесконечные слова способны скрыть то, что случилось, как снег скрывает собой грязную землю.
— Впрочем, ты сама сейчас все увидишь. Она скоро придет. Обычно дети все-таки остаются в таких случаях жизнерадостными. — Кэрол вытянула вперед руки, расправляя рубашку, затем сложила ее пополам. — Кроме того, с ней все будет в порядке, ведь она вернется обратно к друзьям и родственникам. — Она положила рубашку в чемодан. — Что ты на это скажешь?
Ирен посмотрела на чемодан и закрыла глаза. Она понятия не имела о том, сохраняют дети жизнерадостность в подобных случаях или нет. А еще она вспомнила их прошлую жизнь в Карлтоне. Обшитый белыми досками дом, просторную кухню, выходящую окнами на сарай. Старый клен, с подвешенной к суку автомобильной покрышкой, и проплешину земли возле него. Крики перепелок и козодоев. Их сад. Участок в двести двенадцать акров на берегу реки с землей влажной, жирной и плодородной, как женское чрево. И каждое такое воспоминание больно, словно шарик пинбола, ударяло ей в грудь, в голову, горло и, наконец, в живот.
Зря они уехали оттуда. Им не надо было этого делать. Она поняла это еще в ту секунду, когда Нэт вошел в кухню с чертовой картой в руках. А она не стала сопротивляться, не стала возражать или спорить, хотя это было в ее силах.
— Ирен!
Она открыла глаза.
— Я сказала, что было бы здорово, если бы Блисс навсегда осталась в Карлтоне. Что ты об этом думаешь?
— Да, да, конечно. Что толку здесь оставаться?
На письменном столе Блисс стояли одна за другой семь пластмассовых лошадок. Еще больше таких фигурок теснились на полке у изголовья кровати и на прикроватном столике. Ее дочь собирала их еще с дошкольного возраста и часто и подолгу играла с ними.
— Нужно взять несколько лошадок, — сказала Ирен и сняла с полки пегую коняшку с белой гривой, по имени Джек. — И еще на всякий случай стоит захватить свитер. Ее любимый свитер лежит в шкафу в зале.
Кэрол кивнула:
— Уже нашла. И еще я положила в чемодан несколько книг, о которых она меня попросила. Но про лошадок она сказала, что они ей не нужны.
Ирен поставила Джека на прежнее место и отвернулась.
— Я знаю, — произнесла Кэрол и, растянув, хлопнула очередной рубашкой. — Дети вырастают так быстро, что не успеваешь оглянуться. Еще немного, и она начнет засматриваться на мальчиков, вот увидишь. Поглядела бы ты на Адама! Он уже стал выше своего отца. — Она поджала пухлые губы и покачала головой, не переставая, однако, заниматься укладкой вещей в чемодан. — Это нечто, действительно нечто.
Кэрол была выше и массивнее сестры во всех направлениях. У нее всегда были румяные щеки, а губы — неизменно ярко-красными.
— Блисс сказала, что хотела бы взять с собой фотографию Шэпа. Какой-нибудь недавний снимок. Какую ты могла бы ей дать?
Фотографии, подумала Ирен. Их семья не относилась к числу тех, кто обожает сниматься и беспрестанно, по любому поводу, щелкает фотоаппаратом. В их доме фотографии не висели на стенах, ими не были уставлены телевизор и шкафы, как в доме у Кэрол. Не было их и на прикроватных столиках. Она вспомнила, как Нэт как-то раз взял фотоаппарат, когда они прошлой осенью отправились в горы, так что, может, какие-то недавние снимки и найдутся. Кроме того, муж обычно снимал ее и детей утром на Рождество, хотя Кэрол сильно сомневалась, что все пленки своевременно отдавались в проявку.
Кэрол долгим взглядом посмотрела на сестру:
— Хочешь, я сама поищу?
Ирен отрицательно покачала головой:
— Я сама что-нибудь найду до вашего отъезда.
Несмотря на свои немалые габариты, Кэрол ловко и даже с некоей грацией передвигалась по комнате, что-то напевая. Она то и дело перемещалась от кровати к шкафу и гардеробу и обратно. Она напомнила Ирен их отца — огромный, общительный, веселый, он неизменно оказывался рядом, даже если вы не всегда желали его присутствия. Через двадцать два часа Кэрол и Блисс приземлятся в Сент-Луисе, где муж ее сестры, доктор Эл, заберет их и на машине отвезет домой. Ирен нервно забарабанила пальцами по столешнице. Боже, поскорее бы сестра и дочь уехали, покинули эту спальню, этот дом, этот штат, скрылись долой с ее глаз. Ирен была уже не в силах выносить этот шорох укладываемой в чемодан одежды, пение сестры, испуганное лицо Блисс. Она была неприятна сама себе — убитая горем мать, которая не способна собрать в дорогу родную дочь. Ирен вздохнула и заставила себя встать со стула и выйти из комнаты. Через несколько минут она вернулась с красной коробкой размером с упаковку торта. Она поставила ее возле чемодана.
— Что это? — спросила Кэрол.
— Это специальный набор. Здесь книги, салфетки, тампоны и прочее. У нее еще не начались месячные, но начнутся совсем скоро, до конца лета. Если все так и будет, отдай ей это. Она поймет все, что ей нужно делать.
Кэрол выпрямилась:
— Ирен Люсинда Стенли, ты хочешь сказать, что еще ничего не рассказывала ей?
Ирен опустилась на стул Блисс. Он был того же оттенка лаванды, что и вся комната.
— Это продавалось в аптеке. Мне кажется, в инструкции написано лучше, чем я могла бы объяснить.
Лоб Кэрол собрался морщинами.
— Знаешь, ты такая же, как наша мамочка! Та тоже ничего не рассказывала нам ни о птичках, ни о пчелках. А потом у вас с Нэтом происходит это, и ты только тогда все узнаешь. Я тебе вот что скажу, Ирен. Я давно решила, что с моими детьми такое не повторится. Гек, Шелли и Энн узнали все нужное, когда им было восемь лет.
— Мы с Блисс никогда не были так близки, как ты со своими девочками.
Кэрол внимательно посмотрела на сестру и открыла коробку.
— Я отдам ей книжки, а все остальное мы найдем дома. Но вот что я скажу тебе, сестренка, — такие вещи ты должна рассказывать дочери сама.
