Книга Хорошо сидим! - Игорь Калинаускас

Оказывается, мой частный способ жить – всего лишь один из ста тысяч возможных. Это очень тяжело принять, потому что: «А как же тогда жить? А что же правильно? За что, можно сказать, боролись?» А боролись, как выясняется, всего лишь за то, что нам кто-то внушил, за то, что автоматически восприняли от других и благодаря социальному внушению, внушению нашего Мы, считали ценным. И лишь поскольку такой кризис удается пережить, постольку удается продвинуться в переживании себя как части человечества. Вначале происходит постижение, и лишь затем следует преображение. То есть сначала человек понимает, что он не пуп земли, а уж потом начинает здороваться с соседями, потому что они тоже люди. Человек вдруг что-то понимает и вследствие этого преображается, изменяет себя и свою жизнь… Изменяются все ценности, другими становятся радости и печали, жизнь рассматривается под другим углом, и преображенный человек не может жить по-прежнему. Но в преображенной жизни ему просто не нужны, не существенны все накопленные страдания, они больше не привязывают его к миру, не служат опорой, не заменяют опыт и самодостаточность, и, самое главное, они больше не нужны в качестве оправдания себя и своей жизни. Труднее всего человеку расстаться со страданиями… Страдания – это ведь тоже победы, хотя и со знаком минус. И человек ничто так не любит и ни с чем так тяжело не расстается, как со своими страданиями.

Где ты будешь жить?

Очень трудно, но важно понять, пережить, что жизнь – одна большая игра: не твоя и не моя, а наша общая. Соответственно, нет жизни твоей или моей, а есть наша, общая, социальная. И в этой общей жизни можно сознательно выбрать свой уголок, место, где ты будешь жить. Жизнь становится игрой, где ты и есть главная игровая фигура. И сам же этой фигурой ты обязан играть, потому что игра есть игра, и если ты не играешь фигурой сам, ею будет играть кто-то другой. Тогда становится возможным то, что у К. Кастанеды названо так красиво, – «контролируемая глупость».

В порядке отступления можно сказать, что у Карлоса Кастанеды в книгах много красивого. Я однажды Мирзабая спросил, как он к этому относится. Он ответил просто: «Это сказка, но в ней есть много поучительного». Действительно, мне тоже кажется, что книги Кастанеды можно рассматривать как своеобразный сборник притч.

Но возвращаемся к теме: жизнь – твоя, и ты сам ее контролируешь. А иначе все жутко примитивно: реализация детских сценариев, семейных проекций, социальное программирование и т.д. Вообще жизнь устроена довольно банально. Но жить надо! Потому что если ты человек живой, рефлексирующий, то, стало быть, призван что-то с этой жизнью делать.

Внимание: живем!

И значит, надо жить среди людей, общаться с ними и постоянно осознавать себя. Это трудно, ибо жизнь устроена хитро: чуть расслабился – и уже отождествился с ситуацией, уже утратил над ней контроль, уже не ты живешь жизнь, а она живет тебя. Потому нужно постоянное внимание. Где внимание – там и самосознание. (Самоконтроль самосознание не заменяет.)

А чтобы не ловиться на популярные лозунги типа «давайте от всего освободимся и все пойдем по духовному пути», нужно помнить, что есть «свобода от» и есть «свобода для».

Проблема – не в «свободе от». Потому что нормальный человек, здраво рассудив, поймет, что освободиться мы можем разве что от «цепей»: от цепей, привязывающих нас к образу себя, к своему «единственному» образу жизни, – и все! Больше освобождаться по большому счету не от чего. Встречаются, конечно, бунтари, норовящие порвать все цепи, все привязанности, перевернуть всю жизнь. Ну а дальше что? Здравомыслящий человек должен понять: все, что у нас в этой жизни есть, – это такая мелочь! И терять тут особо нечего.

Другое дело – «свобода для». Ведь мир прекрасен и безграничен. И для него стоит освобождаться, освобождаться и освобождаться…

Интересно, что на госэкзамене по философии мне попалась тема «Личность и общество». Парадокс, но только эта тема меня и интересовала по-настоящему. Я, помню, себя отпустил и пошел рассуждать про инфернальность бытия. Ну, могу же я себя отпустить хоть раз за время обучения?! Профессор, как про инфернальность бытия услышал, спросил: «Как такое течение называется?» Я ему: «Экзистенциализм». – «Спасибо, – говорит, – пять. Идите». Было это в 1971-м – колорит времени, сами понимаете, ни о какой инфернальности рассуждать в общем-то не позволял (во всяком случае, в нашей стране и на свободе).

Инфернальность, как вы, вероятно, знаете, – это безысходность, предопределенность, своего рода закрытая ситуация – инферна. То есть ситуация, из которой нет выхода. Экзистенциалисты, считавшие себя довольно мужественными людьми, говорили, что инфернальность бытия есть главная проблема жизни человечества, ибо каждый шаг от рождения есть шаг к смерти. Действительно, такая проблема существует, но на самом деле проблема – вовсе не в смерти, а в жизни.

Смерть, разумеется, инфернальна, неизбежна. Это понимает каждый человек, так как ни разу в своей жизни не видел и не слышал, чтобы кто-то ее избежал. Это событие (смерть) сознанием рационализируется, вытесняется, хотя незримо, конечно, присутствует как факт, с которым хочешь не хочешь, а столкнуться придется. Но раз уж мир так устроен, то проблема, очевидно, не в смерти. Проблема в том, что делать в промежутке между рождением и смертью – в жизни. Эта задача актуальна для каждого.

По отношению к человеку, живущему по законам Великого Среднего, позиция социума проста и понятна: человек есть звено в цепи поколений, и как предыдущие поколения заложили основы жизни поколения нынешнего, так и человек обязан обеспечить условия для жизни поколений последующих: детей, внуков, правнуков и т.д. Другой позиции в Великом Среднем не может и быть. На этом выстроена вся социальная психология. Но есть ведь и психологические окраины.

Есть маргинальные окраины – бандиты, люмпены и т.д. Но есть и духовные окраины, где люди как раз и заняты тем, чтобы найти смысл в самой жизни. И многие духовные традиции ориентированы именно на поиски смысла в рамках жизни, а не за ее пределами.

Как вариант решения этой проблемы существует знание, что продолжительность жизни измеряется не астрономическим, а психологическим временем, то есть объемом и глубиной проживаемого. В аспекте реального проживания за сто лет, например, можно психологически прожить, скажем, два года, но можно и наоборот: за два года – сто. И тогда актуальным становится жить без смерти, а не бессмертно жить. В силу этого, когда меня спрашивают, планирую ли я последующую реинкарнацию и что я собираюсь делать после физической смерти, я неизменно отвечаю, что для меня это не актуально. Наступит физическая смерть, тогда и буду другой жизнью заниматься, а сейчас я жив и «жить надо!». (Это, кстати, цитата из Мирзабая.)

Сущность жизни – человеческая сущность

Как только я научился видеть сущность (в данном контексте видеть сущность означает владеть специальным состоянием сознания и психики, при котором возможен глубокий резонанс с сознанием другого человека – естественно, с его разрешения, – что дает возможность визуализировать образ этого человека в возрасте, в котором он пережил тяжелую эмоциональную травму, что обычно приводит к остановке развития инструментальной сущности, то есть совокупности отношений с миром, на базе психоэмоциональной сферы. Возможен также диалог с этим образом. И этому можно научить), а следовательно, наблюдать конфликты между личностью и сущностью, меня чрезвычайно интересовала проблема, как реально высвободить сущность. В чем-то тут несовершенство жизни! Вроде сущность освобождать надо, а освободишь ее – смотришь, она и сделать ничего не может. Опять ей личность и индивидуальность нужны; возвращаешь личность, а она такая же неразвитая, как была.