Книга Подлость союзников. Как Запад предавал Сталина - Ральф Паркер

Утверждение же о «запугивании масс» является одним из коньков английских правящих кругов. Это утверждение беспрестанно подкреплялось свидетельствами разных «специалистов по России», работавших в иностранных миссиях в Советском Союзе. Среди них были офицеры и дипломаты, числившиеся в «специалистах по России» единственно потому, что они изучали русский язык в русско-эмигрантских домах Парижа или в прошлом — Риги и Таллина; другие почитались авторитетными знатоками Советского Союза, так как принадлежали к английским или французским семействам, имевшим магазины, фабрики или концессии в царской России. Но больше всего было белоэмигрантов или даже немцев, в некоторых случаях лишь недавно натурализовавшихся.

Когда же в ходе войны даже тем, у кого глаза были затуманены предубеждением, стало ясно, что ни коммунистическая партия, ни весь советский народ не собираются отходить от своих принципов, а, напротив, видят в одерживаемых победах доказательство справедливости этих принципов — тогда стали раздаваться голоса, называвшие русских «нелегкими союзниками». И пока этот «нелегкий союзник» ценой своей крови изматывал гитлеровские армии, чтобы потом перейти в победоносное наступление, английские и американские дипломаты сидели на земле «нелегкого союзника» и занимались антисоветской деятельностью.

* * *

Когда в 1941 году я попал в Куйбышев, то увидел, что многих дипломатов различных стран, представленных в России, объединяет не совместная борьба против гитлеризма, а их общая ненависть к Советскому Союзу. И немудрено: от тех из моих коллег, которые жили в России до войны, можно было еще услышать о неразлучной дружбе, связывавшей фон Вальтера, секретаря германского посольства, и фон Герварта, личного секретаря германского посла фон дер Шуленбурга, с Боленом, Дюрброу (из посольства США) и Джоном Расселом, секретарем посольства Великобритании.

Многие из основных участников этого содружества в 1941 году уехали из Москвы, но завещали свои традиции оставшимся. Не изменилась, в частности, и самая существенная особенность этого дипломатического «блока» — «общий фонд» всей информации о Советском Союзе. Этот «фонд» создавался из информации, собранной американскими, английскими и французскими агентами и наблюдателями. Постепенно в «фонд» втягивали посольства и других стран. Главенствовали в «фонде» американцы и англичане, которые использовали его в своих разведывательных целях.

Некоторые дипломаты, наотрез отказывавшиеся пополнять «фонд» или черпать из него сведения, почитались недостойными приличного дипломатического общества из-за своего «неколлегиального поведения». Так было со Зденеком Фирлингером, чехословацким послом, а впоследствии и с Роже Гарро, представителем сражающейся Франции. Другие, представители стран настолько «незначительных», что они не могли рассчитывать на полноправное участие в предприятии, шли на всяческие унижения, чтобы снискать расположение старших компаньонов.

Однако, кроме «фонда», английское посольство использовало своих собственных, наиболее опытных разведчиков.

Пожалуй, самым примечательным в этом смысле было назначение на высокий дипломатический пост в Москве Джорджа Хилла.

Среди книг, купленных мною в лондонском книжном магазине перед самым отъездом в Россию, была книжка Хилла, озаглавленная «Иди шпионить». В дороге я прочел ее; это был наспех, кое-как написанный отчет о работе английского секретного агента в России в 1917–1918 гг. У читателя не оставалось сомнений в том, что автор, офицер королевского воздушного флота, с некоторым стажем в области разведывательной службы, был одним из секретных агентов Великобритании в то время, когда прилагались все усилия к тому, чтобы помешать ленинскому плану установления мира на русско-германском фронте.

Усилия эти потерпели полный крах, как и все диверсионные и террористические акты, к которым прибегала Интеллидженс сервис после Октябрьской революции. Тем не менее капитан Джордж Хилл был щедро вознагражден за свои труды — явление необычное, потому что, как правило, Интеллидженс сервис отрекается от своих агентов, когда они проваливаются.

Книжонка заканчивалась славословием шпионам и предположением, что в будущем — она была напечатана в 20-х годах — борьба против большевизма представит широкое поле для шпионской деятельности.

* * *

Этот матерый шпион слыл добродушным весельчаком и весьма заботился о том, чтобы закрепить за собой именно эту репутацию. Невысокий, плотный, слегка кривоногий, с круглыми красными щеками, с лысой, похожей на биллиардный шар, головой, он представлял собой законченный образец стареющего волокиты, типа совершенно необычного для военной Москвы.

На самом же деле это был человек, обладавший всеми необходимыми для разведчика качествами. Он любил жить широко, и когда после неудачи его миссии в революционной России ему пришлось отойти от разведывательной работы, жизнь для него стала тягостной и серой. Но природная энергия и изобретательность, змеиная живучесть, способность переносить удары судьбы, не утрачивая вкуса к власти и комфорту, и несомненный актерский дар помогли Хиллу перепробовать с десяток профессий вплоть до начала Второй мировой войны, когда он снова был призван к работе разведчика.

За мнимым добродушием этого человека крылась холодная расчетливая натура, и его пресловутая простота была одной из многих личин, которые он снимал и надевал по своему желанию. То преданный друг, расположенный к душевным беседам, то дипломат, искушенный в ведении переговоров, то любитель антисоветских анекдотов в американском вкусе, то восторженный поклонник русского народа; подлинное же его «я» было загадкой для многих.

Чем занимался Хилл в период между двумя войнами — точно неизвестно, но, по-видимому, его хозяева были им довольны, так как в дипломатическом корпусе, когда я приехал в Куйбышев, только и говорили, что о гостеприимстве и превосходной кухне уже не капитана, а майора Хилла. Через некоторое время Хилл получил чин полковника, а перед самым окончанием войны был произведен в чин бригадного генерала. Между 1942 и 1945 гг. он возглавлял специальную военную миссию в Советском Союзе.

Назначение Хилла рассматривалось в дипломатических кругах как жест явного неуважения к Советскому Союзу со стороны английского правительства. Каждый разумный человек мог усмотреть в назначении Хилла только одно: решение восстановить шпионскую сеть в Советском Союзе.

Однако в самом скором времени это назначение обернулось против его инициаторов. Выяснилось, что, вопреки всем надеждам и расчетам, советские органы отнюдь не расположены допускать, чтобы английские и американские военные миссии изучали их оперативные планы и занимались шпионажем. Та бдительность советских людей, которую роковым для себя образом не учли немцы, оценивая материальные и моральные силы Советского Союза, продолжала существовать, и никто не собирался от нее отказываться.

Миссия Джорджа Хилла встречала со стороны русских внешне любезное отношение, но в самой этой любезности был оттенок презрительной издевки, словно ему хотели сказать: «Уж мы-то вас хорошо знаем! Что ж, если напросились — сидите, только не рассчитывайте причинить нам неприятности. Вам этого не удавалось раньше, не удастся и теперь».