Книга Очарованные - Анастасия Соловьева

Но что? Временами в рабочей круговерти, в повседневных заботах эта тяжелая, надсадная боль, казалось, проходила, однако стоило ей остановиться, устать – сесть перед телевизором, с журналом или книгой, как сосущее нытье оживало. Оно росло, заполняло все уголки и извивы Лизиной души, подавляя все прочие чувства и желания. Становилось так тягостно и муторно, что порой было трудно дышать. Будто ее накрывала тень безжалостного, зловещего чудовища.

Сосущая тревога... Как тяжело носить ее, ожидая неведомой, но неотвратимой катастрофы.

Однако кончилась весна, наступило лето, а так ничего и не случилось. Боль не прошла, но притупилась, стала привычной. Лиза свыклась с ней, научилась не замечать, хотя на самом деле просто обманывала себя, что не замечает, что привыкла, потому что к такому привыкнуть нельзя. Она боялась остановиться, остаться одна, стала опасаться тихих семейных вечеров, минут отдыха и особенно выходных. Тогда она выдумывала себе множество неотложных дел – магазины, цветы, покупки...

Как-то утром они с мужем сидели вдвоем в столовой и неторопливо завтракали. В окна светило солнце, напоминая Лизе о ее беде.

Саша перелистывал иллюстрированный журнал, изредка комментируя его материалы:

– В этом году модными странами для вояжей будут... Знаешь какие? Индонезия, Новая Зеландия и даже Вьетнам. Может, и нам взять отпуск да махнуть куда-нибудь? Я так устал, и работать не хочется. Смотаемся во Вьетнам? Или в Африку? Сейчас это было бы очень кстати. Лиз, чего молчишь? Поехали?

Саша беззаботно улыбнулся. Лизе показалось, что ему легко и весело. Он явно не чувствовал никакой надвигающейся беды. Между ними зазияла пропасть.

– Вьетнам, Африка, все это так далеко, – отозвалась Лиза и вдруг согласилась: – Едем!

От нависшей беды, от тяжелого состояния можно уехать! Можно обмануть его, сбежав от этих стен, пропитанных гнетущими переживаниями.

– А ты помнишь, Саша, куда мы ездили с тобой в самый первый раз, когда все кончилось? – ностальгически пропела она.

– Когда закончилась детективная эпопея с Гришкиным наследством? – широко улыбнулся Саша.

– Именно тогда! – Лиза игриво посмотрела на него.

– Помню. – Он тоже ностальгически задумался и обнял жену. – В Лапландию...

– Лапландия! Какое было время! – очарованно вздохнула Лиза. Сейчас она точно знала, что делать. Бежать! И знала куда – на край географии, в самый тихий уголок Европы – в финскую Лапландию.

Тогда, шесть лет назад, все было наоборот – над ними висела реальная угроза в виде шантажиста Карташова, вынужденной работы на преступный фонд «Обелиск», который впутал в свои сети Сашу, и хитрой шпионки – оборотня Глинской. Но не было подавляющей безысходности, как сейчас. Напротив, была уверенность, что скоро все закончится, и закончится непременно благополучно. И когда действительно все закончилось благополучно, они с Сашей уехали в край тысяч озер – в Финляндию. После всех невзгод и опасностей хотелось покоя, забвения, тишины.

Финская Лапландия, пожалуй, самое подходящее для такого отдыха место.

Стоял декабрь. Они прибыли в затерянное среди снегов местечко Торнио. В ста километрах севернее от Торнио, за параллелью 66.33, начинался полярный круг. А там – таинственное царство Каамоса, финского Деда Мороза: полярная ночь, непостижимое сочетание темноты и полумрака, прерываемое сумерками в полуденные часы. Бледный свет луны и блеск снега заменяли там дневной свет.

В Торнио низко над горизонтом висело красное солнце. Кругом тишина, безбрежные просторы заснеженной тайги, замерзшие озера, реки и скованный льдом Ботнический залив.

Из туристов почти никого – только они с Сашей и группка американцев, настроенных на дурашливый детский лад, несказанно радующихся всему, что мало-мальски пахнет экзотикой.

Американцы частенько составляли им компанию, участвуя в ночных сафари на мотосанях или настоящих финских хаски – нартах, в которые впрягались ездовые лайки.

С американцами они катались наперегонки в санях, запряженных северными оленями. Но самым захватывающим – когда от ужаса замирал дух – был, безусловно, полярный виндсерфинг. Они вставали на лыжи, брали в руки небольшой парашют, и дальше – лови ветер, вперед! На заснеженной ровной глади Ботнического залива дули сильные ветры.

– Ты обогнала всех, но не знала, как остановиться. – Саша нежно и любовно поцеловал Лизу. Он вспомнил задорное, раскрасневшееся, но перепуганное Лизино лицо, когда она забыла, как изменять направление движения стропами. – Я думал, ты улетишь от меня.

– Я и сама была в этом уверена, – улыбнулась она и прижалась щекой к его щеке. – Казалось, все – взлетаю.

– Какие же мы были с тобой экстремалы! А помнишь путешествие на ледоколе «Сампо», который крошил лед восьмиметровой толщины? А потом купание в черной воде среди льдин под зелеными всполохами северного сияния...

– Зато после купания – ужин в «Снежном ресторане»...

– ...где даже столы и кресла изо льда, лишь застеленные оленьими шкурами. И ночь в холоднющем снежном отеле «Мамонт». Мы реально рисковали вымереть, как мамонты...

– ...но ведь там же была финская банька по-черному, в которой мы с тобой, мой милый, так славно попарились.

– Отсюда следует, – заключил Саша. – Мы как можно скорее берем отпуск и срочно улетаем в Индонезию!

– Мы срочно берем отпуск, – игриво кивнула Лиза, – и как можно скорее уезжаем в Лапландию!

– Ну, Лапландия так Лапландия, – легко согласился Саша. – Тем более что мы еще не видели ее летом.

Лапландия встретила их той же пустынностью, таинственной тишиной и незаходящим солнцем. Они остановились в отеле, в нескольких километрах от полярного круга, в городке Рованиеми, административном центре финской Лапландии, выросшем на месте зимних становищ древних саами, по-нашему лопарей.

Но нельзя войти в один поток дважды. Не успели они приехать в Лапландию, как Лиза уже начала томиться.

Делать было решительно нечего. Они гуляли в величественном сосновом бору, катались по озерам на лодке, несколько раз искупались в холодноватой протоке. Пытались даже удить рыбу, но, кроме двух речных форелей, ровно по сорок сантиметров каждая, не поймали ничего.

Малиновое солнце, всю ночь висящее над горизонтом, начинало нервировать. Ночью было трудно уснуть, в окна глядело и глядело солнце. И весь день потом они ходили разбитые, невыспавшиеся, как пьяные.

И со спиртным в финских ресторанах тоже было по-прежнему сухо: выдавалась стандартная норма – сорок граммов водки на человека.

Они пробовали податься к югу – там ночью не видно солнца, оно не высовывается из-за горизонта. Но белые ночи, действительно белые, каких никогда не бывает в Петербурге, тоже выматывали. Изнуряющее ощущение – кажется, что свет исходит со всех сторон и даже от каждого предмета.

На маленьком прогулочном самолете из Килписярви Лиза и Саша улетели опять на север, в Саллу.