Книга Три изысканных детектива - Клод Изнер

— Предположим, эта отрасль торговли будет регламентирована. Гораздо важнее — контроль за применением взрывчатки в шахтах и карьерах. Держу пари, этот Равашоль украл динамит со склада в Суази-су-Этуаль…

— Правительство обещает принять меры, постоянно ссылается на «секретные» источники. Высылка сорока анархистов-иностранцев, которая…

— И это только начало! Между прочим, Равашоль голландец по отцу, его фамилия Кёнигштайн…

Тут империал тряхнуло, и пассажиры едва не попадали с сидений: у кого-то слетел цилиндр, послышались топот сабо и звон монеток, заглушившие разговор двух мужчин. Омнибус остановился. Молодая женщина, едва не упав на Виктора, метнула в него грозный взгляд. Краем глаза он заметил ярко-красную афишу, превозносящую очищающие свойства слабительного средства «Тамар Грийон», и его вдруг пронзила страшная мысль: вдруг Таша тоже вышлют из Франции, и он больше никогда ее не увидит?

«Идиот, ты бредишь! Таша не имеет никакого отношения к анархистам».

Омнибус тронулся, и двое буржуа возобновили беседу.

— Вы были на улице Клиши? Когда я увидел, что случилось с домом номер тридцать девять, у меня мурашки побежали по коже![32]Все стекла треснули, лестницы обрушились, квартиры разворочены. Только фасад уцелел. Интересно, что какие-то вещи разлетелись на мелкие куски, а какие-то остались в целости и сохранности.

— Приятель сказал мне, что после взрыва дом завален остатками мебели, словно кратер вулкана — камнями.

Камни, камни… В неуловимом сне Виктора точно были камни. «Вся, как каменная греза, я бессмертна, я прекрасна»…[33]Под лежачий камень вода не течет… Краеугольный камень…

— …Это просто чудо, что только полтора десятка человек пострадали! В Луаре погибли по меньшей мере трое. За эти злодеяния Равашоль заслуживает гильотины.

— Полностью с вами согласен. Надеюсь, труды господина Бертильона[34]обезопасят нас в будущем от подобных субъектов. Достаточно знать характерные приметы преступника, чтобы вычислить его. Полицейские из Сент-Этьена, задержавшие Кёнигштайна в семьдесят девятом году по подозрению в краже, использовали именно этот метод. Они отправили антропометрические данные шельмеца в префектуру полиции, а оттуда их разослали во все газеты. Официант Леро из ресторана «Вери» опознал Равашоля по шрамам на руке и лице, и того схватили. Альфонсу Бертильону оставалось только осмотреть и сфотографировать подозреваемого, чтобы подтвердить, что он и Кёнигштайн — одно лицо. Вот это я понимаю!

— Я бы спал спокойнее, если бы министр внутренних дел[35]позаботился, чтобы наша страна не пошла по пути Германии и Италии, запуганных фанатиками, а Париж не превратился в окопавшийся лагерь. Страх уже просачивается сквозь стены…

На перекрестке у театра «Одеон» Виктор с облегчением вышел из желтого омнибуса. Его тоже взволновали взрывы на бульваре Сен-Жермен и на улице Клиши — один в непосредственной близости от лавки «Эльзевир», другой — недалеко от его собственного дома. Угроза нависла над дорогими ему людьми. Вдруг Таша окажется на месте следующего теракта? Эти опасения мучили Виктора больше всего.

— Это же надо — ливануло именно сейчас, когда мне надо идти на рынок! Эти тучи меня просто преследуют! — Мадам Пиньо сновала по магазину, не обращая внимания на сына, занятого миловидной покупательницей с хорошеньким вздернутым носиком. Эфросинья решила, что с возвращением месье Мори никто не посмеет ограничить свободу ее передвижения.

Она извлекла из подставки для зонтов самый большой — из фиолетового мадаполама. На пол порхнул квадратик бумаги. Она наклонилась за ним, ворча:

— Эдак я себе спину надорву, поднимая все, что вы роняете. Гляди-ка, да это визитная карточка. Вот уж подходящее место, чтобы оставить свой адрес… Жозеф краем глаза наблюдал за матерью.

«Этого еще не хватало… Только бы она не совала нос в наши дела», — подумал он, заметив визитную карточку у нее в руках, и подчеркнуто повернулся к ней спиной, но тут на пороге появился Виктор. Он сразу же увидел визитку, которую мадам Пиньо прислонила к стакану с ножницами, взял ее и пробежал взглядом по строчкам, написанным изящным почерком:

Дорогой месье Мори,

Я должен немедленно поговорить с Вами.

Леди Пеббл дала мне Ваш адрес, заверив, что я могу рассчитывать на Вашу помощь.

В надежде на нее,

Антуан дю Уссуа.

Пеббл… Пеббл… Где он слышал это имя? Виктор перевернул карточку.

АНТУАН ДЮ УССУА

Профессор зоологии

Музей естественной истории

И тут в голове у него будто щелкнуло.

— Черт возьми! Мой сон! — Ему приснилось, что на дом, где жил Кэндзи, обрушился ливень из камней, в разрушенной квартире, среди кусков штукатурки, ползали черепахи.

Все встало на свои места. Слово «камень» соединилось, как соединяются вагоны, с английским pebble,и Виктор будто снова услышал следующий вопрос Жозефа: «Патрон, как перевести на французский murder?». Убивать, уничтожать, ответил он тогда.

Виктор застыл на месте, охваченный чувством ирреальности происходящего. «Таймс»! Он должен немедленно найти эту статью.

— Жозеф, где газета, над которой вы вчера корпели?

Оставив на секунду симпатичную покупательницу, юноша подбежал к нему.

— Я не просто корпел, я весьма успешно справился с переводом!

— Могу я попросить у вас газету?

Жожо неохотно вытащил из ящика свернутую в трубочку «Таймс» и протянул Виктору.

— Не забудьте вернуть.

— Не беспокойтесь. Скажите, когда к нам попала эта визитная карточка?

— Какая карточка? Ах, эта… Тот господин заходил в пятницу, спрашивал адрес месье Мори.

— Вы его дали?

— Разумеется!

— Вы заняты надолго? — кивнул Виктор в сторону покупательницы, начинавшей проявлять нетерпение.

— Это подруга Саломеи де Флавиньоль, почитательницы Пьера Лоти,[36]только что ставшего членом Академии. Мы делились впечатлениями об «Исландском рыбаке».

— Не знал, что вы интересуетесь ловлей трески. Попросите месье Мори подменить вас, он будет рад потолковать о «Госпоже Хризантеме» с этой очаровательной дамой, а сами отправляйтесь в хранилище и найдите мне Лагарпа.[37]

— Тридцать два тома! У нас наверняка не все!