Книга Пригоршня праха - Ивлин Во

— С какой стати бедному мальчику связываться со мной? — подумала она. Но он мог бы отказать и поаккуратнее.

— Ну как, хоть сейчас к Барнардо?[11]

Бренда кивнула.

— Шел по улице малютка, — сказала она, — и совсем, совсем пропал.

Она сидела, склонясь над чашкой, и безучастно помешивала хлеб с молоком. Чувствовала она себя премерзко.

— Весело прошел день? Она кивнула.

— Видела Марджори и ее гнусного пса. Кое-что купила. Обедала у Дейзи, в ее новой забегаловке. Ходила к костоправу. Только и всего.

— Знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты отказалась от двойных поездок в Лондон. Ты от них очень устаешь.

— Кто? Я? Я в полном порядке. Просто я хочу умереть — вот и все. И ради бога, Тони, милый, только ничего не говори о постели, потому что я и пальцем пошевелить не могу…

На следующий день пришла телеграмма от Бивера. «Удалось отмотаться обеда 16 Вы еще свободны».

Она ответила: «Семь раз отмерить всегда хорошо Бренда». До сих пор они избегали называть друг друга по имени.

— Ты сегодня как будто в хорошем настроении, — сказал Тони.

— Я себя прекрасно чувствую. Я считаю, это из-за мистера Кратуэлла. Он приводит в порядок и нервы, и кровообращение, и все-все.

III

— А куда мама уехала?

— В Лондон.

— А почему?

— Дама по имени леди Кокперс устраивает прием.

— Она хорошая?

— Маме нравится. Мне нет.

— А почему?

— Потому что она похожа на обезьяну.

— Вот бы на нее посмотреть. А она в клетке сидит? А хвост у нее есть? Бен видел женщину, похожую на рыбу, так у нее была не кожа, а чешуя. В цирке, в Каире. И пахло от нее, Бен говорит, как от рыбы.

После отъезда Бренды они пили чай вместе.

— Пап, а что леди Кокперс ест?

— Ну, орехи и разные другие штуки.

— Орехи и какие штуки?

— Самые разные орехи.

И на много дней образ волосатой и зловредной графини занял воображение Джона Эндрю. Она поселилась в его мире так же прочно, как умерший с перепою Одуванчик. И когда с ним заговаривали деревенские, он рассказывал им про графиню, про то, как она висит вниз головой на дереве и швыряется в прохожих ореховой скорлупой.

— Это ж надо про живого человека такое придумать, — говорила няня. — Что бы сказала леди Кокперс, если б услышала?

— Она б трещала, тараторила, хлесталась хвостом, а потом бы наловила крупных сочных блох и позабыла обо всем.

Бренда остановилась у Марджори. Она оделась первой и прошла к сестре.

— Какая прелесть, детка. Новое?

— С иголочки.

Марджори позвонила дама, к которой она была звана на обед.

(- Послушай, ты никак не можешь добыть Аллана сегодня вечером?

— Никак. У него митинг в Камберуэлле. Он, может, и к Полли не придет.

— Ну, а хоть какого-нибудь мужчину можешь раздобыть?

— Что-то никто в голову не приходит.

— Ничего не поделаешь, будет на одного мужчину меньше, только и всего. Никак не пойму, что такое сегодня стряслось. Я позвонила Джону Биверу, и, представляешь, даже он занят.)

— Видишь, — сказала Марджори, вешая трубку, — какой из-за тебя переполох. Ты перехватила единственного свободного мужчину в Лондоне.

— О господи, я и не подозревала…

Бивер прибыл без четверти девять, весьма довольный собой; одеваясь, он отказался от двух приглашений на обед; он получил десять фунтов по чеку в клубе; он заказал диванный столик у «Эспинозы». И хотя он чуть ли не первый раз в жизни приглашал даму в ресторан, ритуал он знал назубок.

— Надо мне разглядеть твоего мистера Бивера, — сказала Марджори. Давай заставим его снять пальто и выпить.

Однако, сойдя вниз, сестры слегка оробели, Бивер же ничуть не смутился. Он был весьма элегантен и выглядел гораздо старше своих лет.

«А он не так уж плох, этот твой мистер Бивер, — казалось говорил взгляд Марджори, — вовсе нет»; и он, видя двух этих женщин вместе, — а они обе были красивы и каждая настолько по-своему, что хотя и было очевидно, что это сестры, они могли б сойти за представительниц разных рас, — начал понимать то, что всю неделю ставило его в тупик: отчего вопреки всем своим принципам и привычкам он телеграфировал Бренде и пригласил ее на обед.

— Миссис Джимми Дин страшно расстроена, что не смогла вас сегодня залучить. Но я не выдала вас и не сказала чем вы занимаетесь.

— Передайте ей от меня горячий привет, — сказал Бивер. — Но все равно мы встретимся у Полли.

— Мне пора идти. Обед назначен на девять.

— Подожди немного, — сказала Бренда. — Они наверняка опоздают. Теперь, когда она неминуемо должна была остаться наедине с Бивером, ей совсем этого не хотелось.

— Нет, мне пора. Развлекайтесь, господь с вами, — Марджори почувствовала себя старшей сестрой, видя, как Бренда волнуется и робеет на пороге романа.

После ухода Марджори обоим стало неловко, потому что за неделю разлуки каждый в мыслях своих сблизился с другим гораздо больше, чем на то давали право их немногие встречи. Будь Бивер поопытнее, он бы прямо прошел через всю комнату к Бренде, которая сидела на ручке кресла, поцеловал бы ее, и, по всей вероятности, ему бы все сошло с рук. Но вместо этого он непринужденно заметил:

— Нам, пожалуй, тоже пора.

— Да, а куда?

— Я думал к Эспинозе.

— Отлично. Только слушайте, давайте договоримся сразу: это я вас приглашаю.

— Разумеется, нет… что вы.

— Не возражайте. Я пожилая замужняя женщина, на год старше вас, и притом довольно богатая, так что не спорьте — плачу я.

Бивер протестовал, пока они не сели в такси. Отчужденность никак не проходила, и Бивер уже подумывал: «Не ждет ли она, чтоб я на нее набросился?» Так что когда они попали в затор у Мраморной арки, он потянулся к ней, однако в последний момент она отстранилась. Он сказал: «Бренда, ну пожалуйста», но она отвернулась к окну и решительно потрясла головой. Потом, по-прежнему не отводя глаз от окна, протянула ему руку, и они молча просидели так, пока не доехали до ресторана.

Бивер был совершенно ошарашен.

Однако, как только они оказалась на людях, к нему вернулась былая уверенность. Эспиноза проводил их к столику справа от двери, несколько на отшибе — это был единственный столик в ресторане, за которым можно было разговаривать, не опасаясь, что тебя услышат. Бренда передала Биверу меню.