Книга Темная сторона Солнца - Эмилия Прыткина

– Тогда были другие времена. Я поговорю с Карине, но заставлять ее не буду, даже не проси.

– Э-э-э-эх, слышал бы эти разговоры твой покойный отец. Но ничего, я и сама справлюсь.

Складывая обрывки прошлого в единое целое, старуха пыталась вычислить тот день, когда ее любимая девочка вынуждена была играть роль, скрываясь под маской покорности и послушания. Бедный ребенок – непонятый и обреченный. Иногда Вардитер казалось – она вернется в прошлое, упадет перед дочерью на колени и будет умолять рассказать правду. Она простоит на коленях час, два, сутки, месяц – сколько понадобится, чтобы девочка простила ее и открыла свое сердце. Она будет плакать, доказывая дочери, что всю свою жизнь хотела уберечь ее от необдуманных поступков и неосторожных шагов, которые могут привести к пропасти отчуждения и общественного презрения.

Стоя возле гроба и гладя холодные руки дочери, Вардитер вдруг заметила на правом запястье тоненький шрам, оставленный бритвой… Через месяц после похорон подруга Карине призналась, что та уже пыталась покончить с собой – перерезала вены восемь месяцев назад – в канун своего дня рождения. Вардитер закричала и стала рвать на себе волосы.

Она хорошо помнила тот день. Дочь пришла из института позже обычного и сказала, что ей не по себе. Вардитер разозлилась. До прихода гостей оставалось всего ничего, а половина праздничных блюд еще не была готова. Сославшись на озноб, Карине надела водолазку с длинными рукавами и принялась помогать матери – мыть посуду, варить лобио и нарезать бастурму. Вспоминая тот день, Вардитер проклинала себя за каждое злое слово, но еще больше за то, что не схватила дочь за руку, не закатала рукав водолазки и не увидела окровавленные бинты – первый шаг, который сделала ее дочь на пути в ад.

Вечером после похорон Вардитер долго стояла на коленях перед иконой, молилась и просила дочь подать хоть какой знак. Скрытый в полумраке образ смотрел на нее умиротворенно и строго одновременно. В какой-то момент Вардитер показалось, что по губам святой Мариам скользнула улыбка. Свеча зашипела и стала гаснуть, как вдруг разгорелась с новой силой. Вардитер повернула голову и увидела в темном оконном стекле чью-то тень.

– Карине, это ты? – прошептала Вардитер.

Тень медленно, неотвратимо двинулась в ее сторону. Вардитер стала креститься и произносить слова молитвы. Перед ней стояла Карине, держа на руках девочку. Старуха вскрикнула и потеряла сознание.

Теперь спустя тридцать два года она перебирала четки и расширенными от ужаса глазами смотрела на дверь реанимационной палаты. За дверью слышались шаги и приглушенные голоса.

– Что они говорят? Вы слышите? Слышите? Кажется, это голос Лусине, она пришла в себя, – насторожилась Вардитер.

– Мама, я ничего не слышу, – вздохнула Гоар.

– А ты слышишь, Артур? – Вардитер вцепилась в руку зятя и сжала ее так, что побелели костяшки пальцев.

– Нет.

– Вот странно, а я слышу. Четко слышу голос Лусине. Она смеется и говорит, что ей стало лучше. Я пойду туда.

В полуметре от двери она замерла. Серая прозрачная тень двинулась ей навстречу. Вардитер вздрогнула, пошатнулась и схватилась рукой за сердце. Она почувствовала, как что-то или кто-то прошел сквозь нее, обжигая ледяным холодом.

Дверь палаты открылась.

– Она умерла, мы ничего не смогли сделать, – сказал врач.

– Нет-нет, вы ошибаетесь, пару минут назад я слышала, как она смеялась. Клянусь могилой моей матери, слышала! Не шутите так со мной.

– Успокойтесь. – Врач взял старую женщину под руку и повел к дивану.

Она подняла глаза и посмотрела на дочь и зятя:

– Почему они плачут? Надо радоваться, наша Лусине выздоровела! Я слышала ее голос. Она смеялась. Клянусь, я слышала!

– Успокойтесь, прошу вас, – врач кивнул медсестре, стоящей рядом.

Та молча кивнула в ответ и скрылась за дверью палаты. Спустя минуту она вышла оттуда вместе с высоким, коренастым парнем, судя по возрасту, студентом-практикантом. Они подошли к Вардитер и бережно взяли ее под руки.

– Пройдемте с нами.

Вардитер резко отдернула руку и прошипела:

– Я никуда не пойду, мне надо увидеть Лусине, я хочу поговорить со своей внучкой! Пустите меня! – закричала она и ринулась в сторону палаты.

Врач и студент догнали ее и попытались схватить. Но старуха оказалась куда проворнее, чем они ожидали. Она побежала по коридору, ловко увертываясь от догоняющих ее людей и кричала:

– Пустите меня к ней, пустите!

– Вызови санитаров из пятого отделения. Срочно нужна помощь! – крикнул врач медсестре, догнал Вардитер и схватил ее сзади, крепко сцепив руки на груди.

Повиснув в воздухе, Вардитер стала быстро-быстро перебирать ногами и попыталась укусить врача.

– Отпустите меня, я должна сказать ей что-то важное, пока она жива! – кричала она, переходя на хрип.

Гоар подбежала к матери, схватила ее за плечи и встряхнула:

– Мама, мамочка, успокойся, ты меня слышишь?! Успокойся! Артур, да помоги же мне!

Но Вардитер ничего не слышала и не видела. Она вдруг почувствовала резкий приступ тошноты, все вокруг закружилось в бешеном вихре, и старая женщина обмякла на руках врачей, будто кто-то незримый обрубил еще один корень, связывающий ее с жизнью.

Когда она пришла в себя, то увидела сквозь мутную пелену склонившийся над ней женский силуэт.

– Лусине… – простонала она и, превозмогая слабость, протянула руку, чтобы погладить лицо внучки.

– Это я, мама. Гоар, – ответила дочь.

Рука Вардитер тяжелой плетью упала на белую простыню.

– Значит, все-таки умерла?

– Да.

– Ты знаешь, Гоар, когда умер ваш отец, я хотела сойти с ума, чтобы не чувствовать той боли, которая убивала меня. Но Бог сжалился надо мной и превратил часть моего сердца, ту часть, которая любила вашего отца, в камень. Черный камень, как ноготь сатаны.[11]Потом умерла твоя сестра. И вторая часть моего сердца окаменела. И вот сегодня мое сердце вдруг ожило. Превратившиеся в камень части ожили, ты понимаешь меня, Гоар?

– Понимаю, мама, – Гоар провела рукой по седым волосам матери. – Я тебя очень хорошо понимаю.

– Как думаешь, живое сердце выдержит такую боль?

– Да, потому что у тебя есть я, Артур, Карен, Арев и Гор.

Вардитер усмехнулась и отвернулась к окну.

– Лучше бы оно не выдержало, родители не должны переживать своих детей и внуков.

– Тебе надо отдохнуть, мама. Артур поехал в аэропорт встречать Арев. Она уже вылетела.

– Хорошо. Поехали домой. Я не могу больше здесь находиться.