Книга Реальный чувак - Андрей Шляхов

— Двадцать пять! — уперся Чувак.

— Двадцать, и можешь не только есть до отвала, но и забирать еду для своей собаки. Это мое последнее слово.

— Мало, — скривился Чувак, хотя в глубине души был рад удаче.

— У тебя будет возможность подзаработать, — принялся соблазнять Мустафа. — Например, протрешь стекла на машине клиента и получишь пятерку. Чем плохо?

— Как я, сидя на кухне возле немытой посуды, узнаю, что на чьей-то машине надо протирать стекла?

— Я скажу ребятам, чтобы они звали тебя в таких случаях. Согласен?

— А у вас нет никаких факторов, которые могут неблагоприятно сказаться…

— Говори проще, — потребовал Мустафа. — В отличие от нашего красивого языка, английский не годится для длинных фраз.

— Ну, работать у вас не опасно? Вас не громят фанатики или, к примеру, посетители не пристают к мойщикам посуды, не хватают их за задницу?

— Ничего такого никогда не было! — В подтверждение своих слов Мустафа веско покачал головой. — У нас спокойно и тихо. Пока ты не начнешь воровать, твоя задница в полной безопасности. Хотя, одна особенность у нас есть — мы не пьем спиртного, поэтому сюда нельзя приходить пьяным или же с банкой пива в руках.

— Я согласен.

Чувак был страшно доволен, что нашел новую работу. Однако длинный балахон работников ресторана вызвал у него внутренний протест.

— Мне тоже придется носить такой наряд? — спросил он, кинув подбородком на рабочую одежду Мустафы.

— Нет, это носят только те, кто выходит к клиентам. Ты можешь работать в своей одежде. Надеюсь, твоего пса ты оставишь дома?

— О’кей, — коротко ответил Чувак.

К столу подошел Али с коричневым бумажным пакетом в руках и начал стряхивать туда остатки еды с тарелок. Закончив, он поставил пакет перед Чуваком и выжидательно посмотрел на Мустафу. Тот еле заметно покачал головой. Али ушел.

— Приходи завтра с утра, — вставая из-за стола, сказал Мустафа.

— Хорошо. Напомните Али, чтобы он принес счет…

— Счета не будет. Я угощаю, — величественно ответил Мустафа.

— Спасибо, — поблагодарил Чувак.

На улице он поставил пакет на тротуар перед Чампом.

— Официант свалил все в одну кучу, но ведь это не страшно, правда? В желудке все равно еда смешивается.

— Ав! — ответил Чамп и в одну минуту расправился с содержимым пакета.

Судя по довольному виду, еда ему понравилась.

— Считай, что мне повезло…

— Ав!

— Да, конечно, и тебе тоже. За две-три недели мы скопим достаточно денег, чтобы убраться отсюда. Всего-то две-три недели, это такая мелочь!

— Ав!

— Это спокойная работа. Все будет о’кей…

— У-у-у?

— Ты сомневаешься? Ну хорошо, я буду осторожен! Пожалуй, нам пора поворачивать обратно, Чамп. Скоро начинается «Колесо Фортуны». Это передача для тех, кому везет…

Поначалу Чувак держался на новом месте настороженно, но к обеду совершенно освоился и даже стал понемногу переговариваться с официантами. Их имен Чувак пока не успел запомнить, да и к тому же все официанты были похожи друг на друга, лишь один Мустафа выделялся своей полнотой. Чувак, во избежание недоразумений, обращался ко всем, кроме Мустафы, «Эй, приятель», а Мустафу называл боссом.

Грязной посуды было немного. В минуты отдыха Чувак выходил из душной кухоньки через служебный выход во двор — подышать свежим воздухом. Когда пришло время обеда, повар, единственный из персонала одетый в белую куртку и белые же брюки, окликнул Чувака и указал ему на большое блюдо, стоявшее на краю разделочного стола. На блюде в окружении томатов и жареной картошки лежало два больших куска мяса. Напитков повар не предложил, но можно было сколько угодно подходить к кулеру с водой, который стоял у входа на кухню. Чувак объелся настолько, что его потянуло в сон, и он поспешил выйти на воздух, чтобы освежиться.

«При такой кормежке ужин становится ненужной роскошью, впрочем, как и завтрак, — подумал он. — Если еще и Чампу обломится такая же порция, то нам придется тратиться только на пиво. Надеюсь, чаевые покроют этот расход, чтобы мы могли откладывать по двадцатке ежедневно».

К восьми часам вечера, когда поток посетителей, а вместе с ним и наплыв грязной посуды спал, к Чуваку подошел официант, которого, как оказалось, звали Селимом.

— Мустафа сказал чистить стекла черный машина быстро, — с трудом выдал он фразу на ломаном английском.

«Вот и первые чаевые!» — обрадовался Чувак.

Он поискал в шкафчике со всякой всячиной жидкость для чистки стекол, не нашел таковой и решил взять жидкость для полированных поверхностей.

«Это ведь почти одно и то же», — рассудил он.

Вытянув из стопки чистых салфеток парочку, Чувак поспешил на улицу. Вначале он хотел пройти через зал, ведь так было короче, но передумал и пошел кружным путем через двор.

У дверей ресторана стояла всего одна машина — огромный черный внедорожник с затемненными стеклами, так что ошибиться было невозможно. Насвистывая «О! say can you see by the dawn’s early light…»,[4]Чувак начал протирать изрядно запылившиеся окна.

Протер переднее стекло, затем перешел на левую сторону, быстро расправился с задним, на котором было меньше всего пыли, затем протер фары и напоследок занялся стеклами справа. Он уже наводил последний глянец, когда услышал за спиной знакомую фразу:

— Элиф аир аб тизак!

— Хинзир! — вдруг вспомнил и машинально ответил Чувак, оборачиваясь.

Перед ним стоял тот самый бородач в белой галабии, слегка подмоченный недавно Чампом.

— Хадидж! — взревел бородач, выхватывая из-за пазухи револьвер «питон».

Чувак понял, что ему пришел конец. На этой дистанции трудно промахнуться. Спасая свою жизнь, Чувак выстрелил первым — нажал на головку распылителя и направил в налившиеся кровью глаза бородача струю самого эффективного средства для чистки полированных поверхностей. Тот взревел страшнее прежнего и, выронив оружие, схватился за глаза.

Выигрыш во времени следовало использовать с максимальной эффективностью. Чувак сорвался с места и в считаные минуты добежал до своего трейлера, удивляясь, почему за ним никто не гонится. К счастью, на этот раз он был без любимого плаща, благодаря этому ему и удалось развить максимальную скорость.

Чувак не знал, что сеть ресторанов, в которой он имел счастье мыть посуду, принадлежала не кому-нибудь, а самому Усаме, правой рукой которого был Мустафа. Вначале все помогали Усаме промыть глаза холодной водой, да так услужливо, что чуть не выдавили оба глаза. Придя в себя, Усама узнал, что Чувак ухитрился устроиться в «Талибанинганс» мойщиком посуды, и впал в истерику.