Книга Спокойный хаос - Сандро Веронези

В дверях появились дети еще старше. Пятиклассники. Мать Бенедетты и не думает никуда идти, она старается рассмотреть то немногое, что отсюда ей удается увидеть: она не очень высокая, и еще порядочная толпа родителей стоит перед ней стеной. Неожиданно я почувствовал, что у меня в горле собирается комок.

— С другой стороны, — добавляю я, хотя мне бы хотелось промолчать, — а как же иначе?

Но вот и учительница, по имени Паолина. Возле нее стоят знакомые мне одноклассники Клаудии — Франческо, Нилоуэфер и Алекс, и еще одна девочка, не помню, чтобы я раньше ее видел. За ними в полумраке холла скопились все остальные, где-то среди них, я полагаю, должны быть и наши дочки.

— Вот и наша очередь, — говорит мать Бенедетты, и снова сверкает в улыбке белизна ее зубов. Мы переходим дорогу, путь нам преграждают скопившиеся кучки родителей, они уже забрали своих детей и могут поболтать, построить планы, среди них я вижу, опля! вот и они — друзья детства держат за руку своих мальчишек и болтают с какой-то мамой, молодой и красивой. Движение парализовано. Полицейский регулирует порядок следования длинного хвоста машин, как будто без его вмешательства они могли бы врезаться прямо в толпу и устроить кровавое месиво. Что поделаешь, и мы, я и мать Бенедетты, тоже стремимся завоевать место в первом ряду. Мы подходим к столпившимся родителям и пытаемся протиснуться между ними, там, где это сделать невозможно. Мы волнуемся, как дети, никогда бы, стоя в очереди на почте или в супермаркете, мы бы так не толкались и не протискивались. «Простите, простите…» и надо же, никто не протестует.

Когда мы снова видим двери школы, Клаудия и Бенедетта уже стоят рядом с учительницей Паолиной. Клаудия меня сразу же увидела и улыбнулась, и комок еще крепче сжал мне горло. Потом она толкнула локтем подружку, взглядом искавшую свою мать в другой стороне, и показала ей, где она стоит. Ну что ж, сейчас нас заметит и учительница Паолина, и дело в шляпе. И я тоже поднимаю руку. Учительница видит меня и согласно кивает, кивком головы разрешает Клаудии подойти ко мне. Продано!

— Как прошел первый день, звездочка? — спрашиваю я и целую ее в щеку.

— Хорошо, — отвечает она, и кажется, что это правда. Она спокойна, не напряжена, улыбается. Комка у меня в горле как не бывало.

— Что вы делали на уроках?

— Ну, что, Пьетро, пока! — прерывает наш диалог мать Бенедетты, она, как видно, спешит.

— До завтра, — прощаюсь я и ласково провожу рукой по волосам ее дочери.

— Как ты загорела, Бенедетта. Да ты у нас просто красавица стала.

Девочка улыбается и посылает Клаудии таинственный взгляд, полный понимания, потом уходит со своей матерью. Однако мать Бенедетты, сделав один шаг, останавливается и снова поворачивается ко мне:

— Без церемоний, пожалуйста. И никаких комплиментов.

— Конечно, конечно, — заверяю я.

Потом в течение нескольких минут следует череда прощаний, брошенных на лету, и обмен светскими любезностями с родителями одноклассников Клаудии. Тихая и спокойная, Клаудия все время держится подле меня. Ее спокойствие и меня умиротворяет, я тоже стараюсь не нервничать, ведь у меня одна только мысль, как бы побыстрее остаться с ней наедине. Я был почти уверен, что она не догадалась, что я весь день прождал ее у школы, но когда я вспомнил взгляд, которым она обменялась с Бенедеттой, меня снова начал душить комок. Может быть, этот взгляд означал, что она все-таки догадалась и даже поделилась этой новостью с подружкой, и вместе они разработали стратегию, чтобы обыграть это…

Потом и учительница Паолина с нами распрощалась, и мы, наконец, сели в машину.

— Так чем же вы занимались на уроках? — спрашиваю я у Клаудии, прежде чем завести мотор.

Зазвенел мобильник, но я не отвечаю. Я даже на дисплей не взглянул, чтобы узнать, кто звонит. Клаудия на мгновение лишается дара речи, нервно теребит косичку. Потом набирает в легкие воздуха, как будто готовится заговорить, но так ничего и не отвечает. Ну, вот, думаю я, и началось. Она меня видела и не знает, как мне об этом сказать.

— Что случилось, звездочка, — спрашиваю я и улыбаюсь.

— I topi non avevano nipoti — У мышей не было потомков, — говорит она и пристально на меня смотрит.

Я завожу мотор просто так, чтобы хоть что-то сделать. Она буквально пригвоздила меня своим взглядом, однако в ее глазах блестит смешинка. Снова зазвонил мобильный, и я его выключаю.

— До меня не дошло, — честно признаюсь я.

Похоже, что Клаудия довольна, она едва заметно кивает головой и опускает глаза. Когда ей стукнет лет эдак двадцать, каким очаровательным будет ее лицо, когда она придаст ему вот такое же выражение.

— Мы разучивали палиндромы, — говорит она. — Знаешь, такие предложения, они читаются одинаково даже задом наперед.

Между тем я вывожу машину со стоянки и медленно еду среди оставшихся родителей.

— Эту фразу можно прочитать точно так же и наоборот, — добавляет она. — Попробуй…

И я с дурацкой улыбкой, как будто приклеенной, пытаюсь произнести задом наперед эту фантастическую фразу: itopin onaveva non ipot i.

— Действительно… — говорю я.

И вспоминаю загадку-палиндром на английском языке, которую я узнал, когда учился в магистратуре в Гарварде. Able I was ere saw I Elba. Napoleone. Я был могуч, пока не увидел Эльбу. Наполеон. Этот палиндром когда-то сильно поразил мое воображение, ведь у него был и вполне определенный смысл. Но «У мышей не было потомков» мне нравится больше, как раз потому, что эта фраза бессмысленна, но в отличие от той, другой, звучит абсолютно естественно.

— Прекрасно, — прокомментировал я. — С чего это вы занимались палиндромами?

— Учительница Глория объясняла нам, что такое «обратимость».

— Обратимость? Вот это да! И что же вам по этому поводу сказала учительница?

— Учительница объяснила нам, что в математике есть некие обратимые и необратимые операции, а потом сказала, что и в жизни так бывает и что гораздо лучше делать обратимые вещи, если, конечно, у тебя есть выбор.

— Правильно. А она привела пример, каких-нибудь обратимых вещей, которые бывают в жизни?

— Нет.

— Но ты-то об этом, конечно же, подумала, да?

Клаудия кивнула головой.

— Хм-хм…

— Что, например? Назови мне какую-нибудь обратимую вещь, которая бывает в жизни.

— Жениться.

— Что-что?

— Ведь можно же и развестись, правда? Учительница Глория сказала нам, что обратимые вещи это такие, которые можно повернуть вспять.

И улыбается. Просто невероятно. Десять дней назад я и ее мать должны были пожениться. Поскольку родители Лары умерли, мы решили, что в муниципалитет ее будет сопровождать Клаудия. Мы купили ей прехорошенькое платьице, и она сгорала от нетерпения обновить его, но ее мать умерла у нее на глазах, и это платье ей никогда не придется надеть… Вот так девчушка! Ее психическое равновесие висит на волоске, а она не только запросто говорит на такие темы, но при этом еще и улыбается. Ну а мне что на это сказать?