Книга Тогда и теперь - Уильям Сомерсет Моэм

— «Старый дурак доверяет ей. Вы только посмотрите на нее, похожа она на верную жену? Уверена, как только муженек выходил в море, она моментально забывала о добродетели», — передразнивая Серафину, рассказывал Пьеро.

— Несомненно, она не любит монну Катерину, — заметил Макиавелли. — Интересно, почему? Скорее всего, сама хотела выйти замуж за Бартоломео. А может, просто завидует?

Молодые жили счастливо. Бартоломео восхищался молодой Аурелией, дарил ей красивые наряды и украшения. Покорная и почтительная, она выполняла все желания мужа. Однако со дня свадьбы прошло уже три года, а детей у них все не было. Бартоломео страдал. Теперь, став графом, он хотел наследника как никогда раньше.

— А не намекала ли монна Серафина, что прекрасная Аурелия изменяет мужу? — улыбаясь, спросил Макиавелли.

— Нет. Она редко выходит из дому, только к мессе и обязательно с матерью или со служанкой. По словам монны Серафины, Аурелия очень набожна, считает прелюбодеяние смертным грехом.

Макиавелли задумался.

— Когда ты рассказал обо мне, ты случайно не упомянул, что монна Мариетта беременна?

Пьеро покраснел.

— Я думал, это не секрет.

— Ничего страшного. Хорошо, что они узнали.

Макиавелли многозначительно улыбнулся.

Как уже говорилось, женился он на монне Мариетте не по любви. Она была рачительной хозяйкой и в скором будущем готовилась стать матерью его ребенка, и прекрасной матерью, Макиавелли в этом не сомневался. Он уважал Мариетту, однако не считал себя обязанным хранить ей верность. Аурелия поразила его. Макиавелли взволновала не только ее красота: еще ни одна женщина не вызывала у него такого страстного желания.

«Она будет моей, даже если мне придется умереть», — подумал он про себя.

Макиавелли хорошо разбирался в психологии женщин: редкая из них могла устоять перед его напором. Он не питал иллюзий относительно своей внешности. Многие мужчины были красивее, да и богаче, чем он. Но Макиавелли как никто умел расположить женщину к себе. Он забавлял их, и его комплименты пришлись бы по вкусу любой. А главное, он пылко влюблялся в них и его чувство редко оставалось без ответа.

«Когда женщина каждой клеточкой ощущает страсть мужчины, она может устоять, если только безумно влюблена в другого», — как-то сказал он Биаджо.

Макиавелли и мысли не допускал, что Аурелия любит своего мужа, этого толстяка, лет на двадцать старше ее. И Бартоломео, конечно, понимал, какая опасность ему грозит — в городе много молодых мужчин, приближенных герцога, несомненно, заметивших красоту Аурелии, — и наверняка принял меры предосторожности. Подозрительного вида слуга явно приставлен следить за своей госпожой. Да и мать Аурелии всегда начеку. Правда, в молодости монна Катерина, по словам Серафины, любила погулять, но теперь, в более зрелом возрасте, она могла вознегодовать от одного намека на внебрачную связь дочери. И Бартоломео вряд ли простит измену. Он человек тщеславный, а Макиавелли знал: нет людей более мстительных, чем тщеславные. Короче, Макиавелли брался за сложное дело, но, уверенный в себе, не сомневался, что справится с любыми трудностями. Ему предстояло усыпить бдительность Бартоломео и наладить отношения с монной Катериной. Хорошо, что он поручил Пьеро поговорить с Серафиной. Теперь он имел хоть какое-то представление о положении дел. Но нужно узнать все до мельчайших подробностей. А со временем он что-нибудь да придумает. Придется поломать голову, цель стоит того.

— Пошли ужинать, — позвал он Пьеро. Из «Золотого льва» они вновь вернулись в дом Серафины. Она сидела на кухне и штопала чулки. Отправив Пьеро спать, Макиавелли спросил разрешения и присел погреться у огня. Скоро, он полагал, монна Катерина начнет расспрашивать Серафину о ее постояльце, и ему хотелось, чтобы она представила его в выигрышном свете. Он рассказал Серафине о своей поездке во Францию, о встречах с королем и его министром-кардиналом, о любовных похождениях знатных дам. Затем заговорил о Мариетте и, тяжело вздохнув, долго сокрушался, что ему пришлось оставить ее одну, а он так хотел быть рядом с ней. Макиавелли не составило труда убедить Серафину, что у нее поселился честный, добропорядочный человек и верный любящий муж. Он сочувственно выслушал рассказ Серафины о болезни и смерти мужа, о лучших, но уже ушедших днях, о том, как трудно прокормить и поставить на ноги детей. План Макиавелли удался на славу. Он просто очаровал Серафину. А когда он признался в том, что у него больной желудок, Серафина, вполне естественно, предложила готовить ему и Пьеро. Макиавелли это очень даже устраивало — удобно и дешево. Поблагодарив Серафину, он поднялся к себе и читал Ливия, пока не заснул.

10

Утром Макиавелли решил подольше не вставать. Он открыл одну из песен «Ада». Дантову поэму Макиавелли знал почти наизусть и не переставал восторгаться красотой ее языка. Чтение доставляло ему истинное наслаждение. Но сейчас он никак не мог сосредоточиться, время от времени откладывал книгу и погружался в размышления. Его преследовал образ Аурелии, сидящей у камина за вышиванием. Он мечтал вновь увидеть ее. Вполне вероятно, что при новой встрече она показалась бы ему менее привлекательной. В каком-то смысле это только обрадовало бы Макиавелли: ему хватало дел и без любовных интриг. Хотя после забот политических ласки Аурелии представлялись ему особенно приятными. Его размышления прервал слуга. Он сообщил, что пришел мессер Бартоломео. Макиавелли быстро оделся и спустился вниз.

— Граф, прошу извинить за задержку, я заканчивал письмо Синьории, — солгал он.

Бартоломео явно польстило такое обращение, хотя он и заметил: мол, можно обойтись без громких титулов. Он принес интересные новости. Вооруженные крестьяне воспользовались строительными работами по укреплению крепости Сан-Лео, неподалеку от Урбино, сломали ворота и вырезали гарнизон герцога. При этом известии восстали все соседние деревни. Эль Валентино, узнав о нападении, пришел в ярость. Он не сомневался: за крестьянами стоят мятежные капитаны. Значит, они решились на открытый конфликт с ним. Дворец бурлил в ожидании дальнейших событий.

— Какими силами располагает герцог? — спросил Макиавелли.

— Поезжайте в лагерь и посмотрите сами, — предложил Бартоломео.

— Едва ли мне удастся получить разрешение герцога.

— Тогда присоединяйтесь ко мне. Я как раз еду в лагерь и могу взять вас с собой.

Макиавелли вдруг осенило. Конечно, Бартоломео пришел не для того, чтобы сообщить о взятии крепости — не такой уж это секрет, а чтобы по поручению герцога пригласить поехать в войска. Как охотник, заслышавший шорох в кустах, Макиавелли насторожился.

— Вы, должно быть, очень влиятельный человек. Не каждому разрешено свободно приходить и уходить из лагеря.

— Ну что вы, — заскромничал Бартоломео. — Просто герцог поручил мне снабжение войск.

— Наверное, вы неплохо зарабатываете на этом, — подмигнул Макиавелли.

Бартоломео довольно рассмеялся.