Книга Княгиня - Петер Пранге

А Кларисса, подчинившись все тому же обуявшему ее чувству неопределенности, точно лунатик брела в никуда сквозь лабиринт улиц города тысячи соблазнов и тысячи угроз.

8

Благодаря сноровке, приобретенной за годы строительства в Милане и Риме. Франческо проворно взбирался на высоченные леса завершить работу над херувимом, на которого потратил два дня, при первой же возможности отрываясь от однообразия вытачивания фестонов, гербов и детских головок. Из-под его резца вышел уже не один десяток этих головок и на фасаде собора, и в притворе, но эта была особенной. В то время как все остальные херувимы были неотличимы друг от друга — одни и те же начисто лишенные всякой индивидуальности ангельские личики, на которых застыло одно и то же выражение нереального благочестия, — этот, расположенный на недосягаемой для критичного взора его наставника высоте, Франческо создавал в соответствии с собственным замыслом.

Встав на колени на доски лесов, Франческо долотом коснулся камня. Если бы Мадерна позволил ему работать так, как он стремился! В голове у него громоздились планы, идеи, многие из них даже были запечатлены в эскизах, но ни один не мог быть воплощен ни здесь, ни в соборе Святого Петра, ни в палаццо Барберини, ни на каком-либо из ныне возводимых зданий. Учитель вечно ворчал на Франческо, мол, ему надо еще учиться, копируя старых мастеров, прежде всего, конечно же, его самого, и, вместо того чтобы дать ему самостоятельное задание, дотошно напоминал юноше о том, чтобы тот ни на йоту не отклонялся от его предписаний. И при всем том Мадерна не предлагал ни единой свежей идеи. Проекты его оставались серыми, однообразными, и юноше уже не было нужды изучать их — он и так знал их назубок.

Не приходилось удивляться тому, что вновь избранный папа поручил возводить главный алтарь не Мадерне, а Бернини. Стоило Франческо всего раз увидеть этот план, как он намертво засел у него в голове. В сравнении с ним все проекты Мадерны выглядели робкими попытками бредущего на ощупь ребенка. Такая легкость и в то же время элегантность! Хотя алтарь непостижимым образом оставался прозрачным, это не стирало впечатления величественности купола и средокрестия, он в них не терялся. Taйком Франческо сделал кое-какие расчеты касательно статики фундамента и балдахина проблемы, которые пока, что не удавалось разрешить даже Бернини.

Не дать ли Бернини взглянуть на них? А не будет ли это предательством по отношению к Мадерне?

Звук приближающихся шагов вывел Франческо из раздумий. Стоит только уединиться и на тебе — являются!

Когда юноша обернулся, сердце его остановилось. Будто снизошедший с небес ангел, к нему с улыбкой приближалась молодая светловолосая женщина. Такой красавицы нельзя отыскать даже на холстах самого Микельанджело. Лицо ее просто очаровывало изящными чертами и привлекательностью, в ней было воистину нечто неземное.

Франческо так и застыл, не шелохнувшись, на коленях с долотом и молотком в руках. И хотя он встретился с этой женщиной впервые, юноше показалось, что он видел это лицо много много лет назад в одну вьюжную зимнюю ночь. Неужели это она? Она тогда явилась к нему во сне, и зарождавшаяся в нем мужественность впервые заставила его изливать любовный сок, событие, повергшее Франческо в ужас и сладостие. Каждый раз когда он вспоминал ее, Франческо охватывало сладостное блаженство, но юноша, храня целомудрие, ждал ее появления. С непоколебимой уверенностью он вдруг понял она — та единственная, предназначенная ему самой судьбой.

9

Наконец Кларисса увидела его: Вот как, оказывается, выглядит этот великий и знаменитый человек. С удивлением она от метила, что он еще очень и очень молод — года двадцать четыре от силы двадцать пять. Она представляла его себе куда старше! Отряхивая осевшую на платье пыль, девушка пробиралась по лесам.

— Пресвятая Мадонна, что вас занесло на такую верхотуру?

В его голосе звучала и грубоватая мужественность, и вместе с тем участливость.

— Рабочие сказали мне, что я найду вас здесь, — ответила Кларисса.

— Вы — меня? Я… я не понимаю… Вы что же, искали меня?

— В общем, да. С тех пор как я приехала в Рим, мне хотелось с вами познакомиться, — ответила девушка, подходя к ваятелю поближе. — Вот только до сих пор не представлялось возможности.

— Осторожнее! — громко предупредил он. — А то еще свалитесь!

— Надо же, как это было бы глупо с моей стороны! — Заглядевшись вверх, Кларисса невольно отступила на шаг. — Я не заметила, что здесь и вправду высоко! Благодарю вас! Выходит, вы только что спасли мне жизнь.

— Бросьте! — отрезал он. — Насмерть вы бы не разбились. Но кости переломать здесь можно запросто.

Какое-то мгновение оба стояли почти вплотную друг к другу. Руки юноши продолжали сжимать ее запястья, черные глаза строго взирали на Клариссу. Она обратила внимание на пролегшую между бровей вертикальную складку, затем посмотрела ему в глаза, и он выпустил ее руки. Теперь молодой человек выглядел смущенным, даже виноватым.

— Доски здесь не сколочены, так что ничего не стоит провалиться, и тогда…

Он не договорил. Вдруг, в мгновение ока покраснев как рак, юноша схватил долото, молоток и, присев на колени перед незаконченной фигурой, вернулся к прерванной работе. Скульптор явно считал тему исчерпанной. Это сбило Клариссу с толку. Она столько времени угробила на поиски, взбиралась в своем длинном платье на эти жуткие леса, и все ради чего? Чтобы лицезреть его спину? Может, просто взять да уйти?

Снизу, не скрывая любопытства, на нее уставились рабочие, те самые, кто объяснял ей, как найти мастера.

— Что это за диковинная фигура? — поинтересовалась она после паузы.

— А вам что, не нравится? — не поворачивая головы, бросил скульптор.

— Я не говорю, что не нравится. Только… — Кларисса подыскивала итальянское слово, — она такая… особенная, так сильно отличается от всех виденных мной раньше. Кто же это будет?

— Разве не видно? Херувим.

Юноша продолжал ожесточенно колотить молотком по зубилу. На его лице застыло мрачное выражение, заставляющее Клариссу чувствовать себя виноватой. Она подошла ближе. Так и есть, он ваял херувима, но херувима безрадостного. Каменное лицо было отнюдь не привлекательным — рот искривлен, вместо локонов волос непонятно что, больше напоминавшее клубок змей.

— Если это ангел, — проговорила девушка, — отчего он тогда не улыбнется? Глядя на него, можно подумать, что он вот-вот возопит от боли.

Молодой человек, прервав работу, повернулся к ней:

— Вы заметили?

В его голосе звучали недоумение и гордость.

— Этого нельзя не заметить! Что-то доставляет ему страшные муки. Объясните мне, что именно.

— Боюсь нагнать на вас скуку.

— Не нагоните, обещаю. Расскажите. Почему он скорчил такую гримасу?