Книга Путь Никколо - Дороти Даннет

Колокола звонили и со всех башен Эдинбурга, но в Брюгге человек рождался под нутряную пульсацию звонниц. Рабочий колокол бил четыре раза в день, и тогда матери спасали своих отпрысков из-под ног прядильщиков. Дозорный колокол. Большой колокол, трезвонивший для войны или для принцев, — этого крикуна слышно даже на палубах Дамме. Свадебный колокол. Нет, об этом Кателина также не хотела думать. Она вернулась из Шотландии с позором, ответив отказом жениху, которого выбрал для нее отец. Так поступать не подобает. Дочерний долг велел вступить в брак по требованию семьи, а у ее отца не было сыновей. Теперь у Кателины лишь два пути — либо монастырь, либо брак с другим отцовским избранником. И она прекрасно знала, кем станет этот избранник.

Саймон, наследник Килмиррена, пока не объявил о своих намерениях. В Шотландии Кателина оставалась при королеве, где бы ни собирался двор. В Эдинбурге у дяди Саймона имелся городской дом, — там он вел все свои дела. Она многое знала о Саймоне. В свое время его сестра Люсия была камеристкой при двух шотландских принцессах, одна из которых вышла замуж во Франции, а другая — за кузена Кателины Вольферта.

Кателина тогда еще была совсем ребенком и плохо помнила ее. К тому же Люсия уехала и очень скоро сделалась женой своего португальца. Однако сплетни о брате Люсии, светловолосом красавчике Саймоне, занимали Борселенов еще долгое время. Кателина знала, что в юности он немало куролесил во Франции, откуда был отослан домой к дяде — главе семьи. Кателина ван Борселен была знакома с Аленом, лордом Килмирреном. Он показался ей мелочным и недалеким человеком, которого интересовало лишь оружие. Лучше всего он чувствовал себя в компании пушкарей и мечтал лишь о простой и легкой жизни, — явно неподходящий человек, чтобы справиться с кем-то вроде Саймона.

Так что, насколько слышала Кателина, заниматься молодым Саймоном пришлось семейному управляющему. Как поговаривали, целых пять лет он сопротивлялся любым попыткам укротить его нрав, поражая всех вокруг своими французскими нарядами и эксцентричными манерами, насколько это позволял скромный доход, выделенный ему дядей.

Можно лишь догадываться, что заставило Саймона измениться. Нужда в деньгах, как подозревала Кателина. Управляющий умер, и молодой вельможа занял его место. К тому времени, как Кателина прибыла в Шотландию, Саймон управлял всеми землями дяди в Килмиррене и Думбаре. Теперь это был состоятельный человек с великолепным чутьем на новые идеи и выгодные вложения, который получал немалый доход и мог позволить себе нанимать людей для той работы, которая ему самому казалась слишком скучной.

Кателина знала, что Саймону нравится роль придворного в Шотландии и во Фландрии. Но он тщательно избегал любых уз, каковыми представлялись ему постоянные должности и поручения. У Саймона не было жены, и его считали дамским угодником. Это походило на правду. С другой стороны, у его дяди не было детей. А сам Саймон — единственный сын. Рано или поздно Килмиррен будет принадлежать ему, а, следовательно, он обязан жениться. Кателина ван Борселен знала об этом, когда еще жила в Шотландии. Но в ту пору ее интересовал некто другой, и она не обращал на Саймона внимания, равно как и он на нее. Затем, на корабле, она чувствовала себя слишком скверно, чтобы желать чьего-либо общества. К тому же определенную роль играла и гордость. Кателине казалось недостойным сперва отвергнуть отцовского избранника, а затем увлечься великолепным Саймоном. В особенности, если великолепный Саймон вдруг не предложит ей руку и сердце.

Чуть позже, в последние дня плавания, она позволила ему приблизиться, и стало очевидно, что он жаждет привлечь ее внимание. Возможно, заинтригованный недоступностью девушки, Саймон увлекся ею. Когда они бросили якорь в Слёйсе, Кателина ван Борселен уже не сомневалась, что вельможа вознамерился завоевать ее.

Она старалась не показывать, что польщена этим вниманием. Если он сделает предложение, то отец одобрит его. Вероятнее всего, не станет возражать и дядя Саймона, и даже его отец, с которым тот почти не общался, — если кто-то вдруг вздумает спросить его мнение. У него были деньги, и земельные владения, и даже титул. Из тех молодых людей, чьи родители проявили интерес к Кателине, Саймон представлялся самым подходящим кандидатом в мужья. Разумеется, если не считать того лорда, которому она отказала. Лорд был старше ее на сорок лет и славился своей порочностью. Саймон же, племянник Килмиррена, выглядел воплощенным совершенством, перед которым не в силах устоять ни одна девушка. Кателина не так уж много где бывала, но еще никогда не встречала мужчину, который был бы столь хорош собой. Так почему же тогда все те женщины, любых сословий, которые (по слухам) пускали его в свою постель, так и не вышли за него замуж? Почему он не женился ни на одной из них? Лишь в одном Кателина была уверена твердо. Без брака он никогда ее не получит. Хотела ли она сама получить его, — этого она еще пока не знала.

В задумчивости, Кателина ван Борселен вошла в дом своего отца и приготовилась с подобающей любезностью встретить его гостей.

* * *

Феликс де Шаретти и Клаас, его верная тень, провели остаток дня, валяясь на траве у водонапорной башни, вместе с теми из своих приятелей, у кого нашелся повод отлынивать от работы.

У самого Феликса такого повода не было, ибо Юлиус, поджав губы, четко и без обиняков велел ему направляться домой и оставаться там. Однако Юлиуса отвлекли случайно встреченные знакомцы, которые желали поговорить о кроликах. И Феликс, воспользовавшись этим, поспешил сбежать, утащив за собой и Клааса. Несомненно, он поплатится за это, когда матушка вернется из Лувена, но сейчас его это ничуть не тревожило. Феликса мало интересовали люди, которым приходилось в поте лица зарабатывать себе на хлеб, хотя порой друзья и божились, будто видят старого Корнелиса за плечом у непутевого сынка, когда тот принимался отчаянно торговаться из-за какой-нибудь безделицы и заключал удачную сделку. Одна из причин, почему он так любил Клааса, — это потому, что тот ничем не владел.

Юные бездельники говорили на невероятной смеси языков и наречий, поскольку в большинстве своем принадлежали к купеческим семьям. Среди них был Ансельм Серсандерс, племянник Адорне, а также Кант и Джон Бонкль, неисчерпаемый источник наихудших английских ругательств. Кроме того, был там и Лоренцо Строцци, мучившийся ужасным похмельем.

Приятели постарались, как могли, облепить его страдания, так что денек выдался воистину нелегкий. Лишь под самый конец, когда все уже поуспокоились, Строцци упомянул о том, что нынче должен состояться прием в доме Флоренса ван Борселена и они приглашены туда вместе с Томмазо.

У Феликса локоны вновь развились под высокой широкополой шляпой, которую заставил его надеть Юлиус, а раздутые рукава дублета промокли до локтей, но живости своей сей юнец ничуть не утратил.

— Ступай! — велел он Лоренцо. — Ты должен зайти за Томмазо и отправиться туда.

— Феликс хочет знать, во что сегодня будет одет Саймон, — пояснил Клаас.

— Ради вас с Клаасом Томмазо никуда не пойдет, — злорадно заявил Лоренцо. — Сами знаете, он терпеть не может, когда Клаас изображает, как он хвастает своими перстнями.