Книга Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Он задумчиво посмотрел на свои руки. Воспоминания никогда не отпускали его, а с ними – и чувство, что он держит руку Александры Хлесль в своей. Небо над Прагой было синим, трава в одичавшем саду у подножия замковой горы – теплой от солнечного света, и Александра ответила на его рукопожатие. Она попросила дать ей время. Он знал, что время – единственное, чего у них нет. Тем не менее данное мгновение было совершенным. Но оно унеслось в небытие, как и все надежды на то, что война все-таки не начнется, или продлится недолго, или будет не такой уж тяжелой.

Нет, поправил он себя. Было еще одно, второе мгновение. И длилось оно целую ночь. Оно разбудило в нем страстное желание того, чтобы близость, воцарившаяся между ними той ночью, продолжалась вечно.

– Почти все, кто тогда хотел войны, уже умерли, – продолжил он. – Да смилостивится Господь над их душами, когда они выглянут из чистилища и увидят, что натворили: император Фердинанд, который тогда был просто королем Богемии, Фридрих, курфюрст Пфальцский, которого протестантские сословия избрали теневым королем Богемии и которого позже прозвали «Зимним королем» за то, что корона удержалась на нем всего лишь одну зиму, Колонна фон Фельс, Маттиас фон Турн, Альбрехт Смижицкий, умерший еще осенью 1618 года от воспаления легких, граф Андреас фон Шлик, казненный после битвы у Белой Горы – все они, кстати, были причастны к падению из окна наместников короля… Это ли не ирония, что люди, которых они тогда хотели убить – граф Мартиниц, Вильгельм Славата и Филипп Фабрициус – наоборот, все еще живы?

– Господь наказал протестантов. Они начали войну! – заявил кто-то.

Вацлав покачал головой.

– Начали? Разве можно сказать, кто начал эту войну? Мартин Лютер, поскольку именно он прикрепил свои тезисы на двери церкви в Виттенберге? Или папа Лев Десятый, поскольку именно он извратил самое святое христианское таинство, устроив продажу индульгенций, а именно – покаяние, и Лютер выступил с протестом?

– Но это произошло более ста лет назад, преподобный отче!

– Иногда войне нужно сто лет, чтобы вырваться на свободу. С такой точки зрения нам следует радоваться, что она закончилась уже через тридцать лет, не так ли, братья?

– Ты действительно считаешь, что она закончилась?

– Представители всех сил, ведущих войну, участвуют в мирных переговорах еще с конца осени 1644 года, в Мюнстере и Оснабрюке. После того как французы, и прежде всего их кардинал Ришелье, свели на нет попытки установить мир в 1636 году, теперь именно они выступили за новые переговоры.

– Это действительно так, преподобный отче? – спросил один из молодых монахов из целой шеренги мнимых ненавистников пыли. – Ведь жестокостей не стало меньше за последние годы, после того, как поползли эти слухи. Но ведь не может быть, чтобы господа сидели за столом переговоров, а их армии опустошали страну и дальше!

– Ну да, – Вацлав откашлялся, – господа – это господа, не так ли? Разве ты не знаешь историю о крестьянах, которые выкапывали из земли корни, и старые клубни, и прошлогодние желуди, чтобы спасти своих детей от голодной смерти, когда мимо проходила компания охотников их герцога и расположилась перекусить именно там, где крестьяне голыми руками перепахали поле?

Молодой монах покачал головой.

– Герцогиня и придворные дамы попросили лакеев, чтобы те прогнали крестьян, ибо вид последних оскорблял взор господ.

– Да горят они все в аду! – воскликнул молодой монах.

– Нет, да простит их Господь и да растолкует им прегрешение, что они совершили.

Молодой монах опустил взгляд. О военных действиях и привходящих обстоятельствах было известно всем. Монастырь Райгерна располагался прямо перед воротами Брюнна.[7]В 1643 году и еще раз – в 1645-м шведские войска взяли город в осаду, окончившуюся безуспешно. Однако и сегодня опустевшие крестьянские усадьбы, разоренные деревни и вырубленные леса в окрестностях Брюнна свидетельствовали об этих событиях не хуже, чем разоренная церковь Святого Петра на холме Петра в городе, сожженном шведами, башни которого были разрушены пушечными снарядами шведов. Многие послушники монастыря были сиротами, чьи родители погибли во время этих осад. Вацлав продолжил милосердную политику своего предшественника Георга фон Горнштейна, и в результате большая часть его монахов на собственной шкуре испытала ужасы войны и была решительно настроена не допустить дальнейших бесчестных поступков. Для целей Вацлава было только выгодно, что половина Моравии пребывала в убеждении: монахи Райгерна – люди с характером, которые не станут молча сносить обиды.

Вацлав продолжил политику Георга фон Горнштейна и в другом отношении, подобно тому, как тот, в свою очередь, унаследовал задание от своего предшественника, Даниэля Кафки. Перед тем как Даниэль Кафка стал аббатом, бенедиктинский монастырь с многовековой историей был закрыт, а его добро продано – после 1618 года протестантские сословия пришли к власти в до тех пор наполовину нейтральной Моравии и отомстили организациям католиков. Поражение под Белой Горой уничтожило это недолговечное господство, и Райгерн возродился, но с новой задачей, которой он до того момента не знал. Вацлав глубоко вздохнул. Монастырь с непростой судьбой и особой миссией занимал в его сердце место сразу после никогда не угасающей любви к Александре и преданности семье.

– И только вспомни о Янкау,[8]– вмешался один из старших монахов. – То есть, если тебе очень хочется спросить, как такое возможно, чтобы господа вели переговоры о мире, а война все продолжалась. Императорские войска ввязались в бойню при Янкау, чтобы задержать шведов под предводительством генерала Торстенсона. Более десяти тысяч погибших, друг мой. После победы Торстенсон приказал своим солдатам целых три часа ходить по полю сражения и убивать раненых и сдавшихся в плен солдат императора. Таким образом он хотел не допустить того, чтобы они когда-нибудь снова выступили против него. Только со стороны императора насчитывалось восемь тысяч убитых.

– Когда это было? – спросил молодой монах.

– В начале 1645 года, за несколько недель до того, как генерал Торстенсон подтянулся к Брюнну, – пояснил Вацлав.

– Значит, уже после того, как начались переговоры в Мюнстере, – заключил молодой монах и скривился. Глаза его превратились в две узкие щелки.

– Когда они уже шли полным ходом и господа купались в роскоши, – подтвердил один из старших монахов. – В то время как из Померании, Франконии и Пфальца доходили слухи, что люди едят собак и кошек и что те, кто не умирает от чумы, умирает с голоду.

– Я даже слышал, – добавил один монах, – что голодные убивали путешественников и варили их, выкапывали мертвецов из могил и тоже ели.

– Это всего лишь слухи, – заявили сразу несколько голосов.