Книга Сталь остается - Ричард Морган

Доплыли. Коракл мягко ткнулся в резной край плота. Раб, ухватившись за опору, подтянул лодчонку и удерживал ее, пока придворные с явным облегчением сходили на плот. Аркет была последней. Сходя, она кивнула в знак благодарности — по давней кириатской привычке. Раб как будто и не заметил. Она скорчила гримасу и последовала за придворными через лабиринт свисающих сверху занавесей.

Император ждал в роскошной палате. Аркет преклонила колено.

— Мой господин.

Его величество Джирал Химран II, сын Акала Химрана, называвшийся Великим, а после восшествия на трон еще и хранителем Ихелтета, старшиной Семи племен, главным пророком, главнокомандующим имперскими силами, Покровителем морей и законным повелителем всех земель, не сразу оторвался от распростертой перед ним молодой женщины.

— Аркет, — пробормотал он, поглядывая на сосок, который пощипывал двумя пальцами, большим и указательным. — Я жду тебя уже два часа.

— Да, мой господин. — Извиняться она не стала.

— Это долго, Аркет. Очень долго для самого могущественного человека на свете. — Говорил он негромко и невыразительно. Свободная рука прошлась по мягкой равнине женского живота и соскользнула в тенистую ложбинку между приподнятыми бедрами. — Слишком долго, как нашептывают мне советники. По их мнению, — рука двинулась глубже, и женщина напряглась, — тебе недостает уважения. Может быть, они правы?

Аркет слышала императора вполуха — ее внимание занимала женщина. Как и почти все в гареме, она была северянкой, на что указывали длинные руки и ноги и светлая кожа. Большие, хорошо оформленные груди еще не тронула печать материнства. Ни цвет волос, ни черты лица определить было нельзя — голову и шею скрывала черная муслиновая накидка, — но Аркет могла бы поклясться, что ее родина — так называемые свободные торговые государства. В последнее время на ихелтетском рынке таких появилось много — экономика пошатнулась, и в рабство за долги попадали целые семьи.

По слухам, в свободных городах стремительно рос новый класс рабов. Предприимчивые дельцы, успевшие быстро сколотить состояния, скупали живой товар по бросовым ценам и перепродавали на юг, в империю, где многовековая традиция сервитута обострила никогда не затухавший спрос на экзотический продукт. Цена женщины на долгом пути в имперские земли могла легко возрасти в пятьдесят раз. При таких прибылях и с учетом задержек с выплатой военного долга многими городами вряд ли стоило удивляться, что отношение к работорговле в Лиге снова поменялось в лучшую сторону, что принятые два столетия назад законы, запрещавшие продажу людей, были поспешно и при всеобщем одобрении отменены только для того, чтобы ничто не мешало притоку новых богатств.

Император поднял глаза.

— Я требую ответа, Аркет, — мягко сказал он.

У нее вдруг мелькнула мысль, что Джирал, чего доброго, сделает сейчас что-нибудь этой северянке, накажет ее за чужую, выдуманную провинность. Одной, черной, достанется словесный укор, другая же, белая, жестоко пострадает физически, как некая ее аватара. Такое уже случалось, когда за нарушение, якобы допущенное одним из приближенных императора, до полусмерти запороли раба. И пока свистел кнут, а несчастный вопил от боли, Джирал, не повышая голоса, выговаривал виноватому. Стать воином, как отец, Джирал не смог, но он унаследовал от родителя острый ум и ту изощренную искушенность в дворцовых интригах, которую Акал Химран, постоянно носившийся из одного конца империи в другой, так и не удосужился развить.

Или, может быть, женщина здесь только для того, чтобы помучить ее, Аркет. Секретов в императорском дворце не было, и о предпочтениях Аркет шушукались громко, хотя прямыми доказательствами не располагал никто.

Она почтительно опустила голову.

— Я работала, мой господин. На судоверфи. В надежде добиться успеха, во благо королевства.

— О! Вот оно что.

Что-то мелькнуло в глубине глаз императора. Он вытащил руку, исследовавшую потаенные глубины меж ног бледной северянки, деликатно, как повар-гурман, обнюхал кончики пальцев и хлопнул блондинку по ляжке. Женщина соскользнула с его колен и ползком покинула комнату.

— Можешь подняться, Аркет. Сядь возле меня. Вы двое… — Он кивнул придворным, которые за все это время не подали и признака жизни, простояв неподвижно, будто два деревянных истукана. — Убирайтесь. Идите и займитесь… чем вы там обычно занимаетесь. И, да… — Император великодушно махнул рукой. — Молодцы. Не сомневайтесь, в новом сезоне вас кое-что ждет.

Придворные откланялись. Аркет, опустившись на подушку слева от Джирала, проводила их взглядом, в котором презрение наполовину разбавляла зависть. Едва занавеси за ними сомкнулись, как император повернулся и крепко схватил Аркет за подбородок. Пальцы его еще сохраняли интимный запах белой женщины. Несколько мгновений он смотрел на Аркет сверху вниз, как на диковинку, подвернувшуюся под руку на прилавке базарного торговца.

— Вбей наконец себе в голову — кириатов больше нет. Они ушли, а тебя бросили. Согласна?

Значит, все-таки наказание. Аркет посмотрела мимо него и ничего не сказала. Император нетерпеливо сжал ее подбородок.

— Ты согласна?

— Да. — Аркет выплюнула слово будто кусок тухлого мяса.

— Грашгал не пожелал взять тебя с собой и сказал, что они не вернутся. «Вены земли уведут нас отсюда, как привели когда-то. Дело наше исполнено, и время истекло», — добродушно процитировал Джирал. — Так, кажется, изрек на прощание Ан-Монал? Что-то вроде этого?

В горле застрял комок.

— Да, мой господин.

— Век кириатов позади, Аркет. Наступило время людей. Ты будешь помнить об этом, равно как и о своих новых обязательствах. Верно?

Она с трудом сглотнула.

— Да, мой господин.

— Хорошо. — Император убрал руку и откинулся на подушку. — Что ты о ней думаешь?

— Господин?

— О девушке. Новенькой. Что ты о ней думаешь? Хочешь, отправлю в твою спальню, когда сам с ней закончу?

Аркет подавила вспыхнувшую за глазными яблоками жгучую боль.

— Не понимаю, господин, за что мне такая милость?

— Перестань, Аркет. Разве ты видишь здесь соглядатая? Мы одни, а жизненного опыта и образования нам не занимать. — Император повел рукой. — Будем же, по крайней мере, получать удовольствие от тех радостей, что дарит жизнь. Законы, высеченные в камне, хороши для стада. Разве такие люди, как мы, не выше вздорных пустяков?

— Господин, мне не дано сомневаться в истинности Откровения.

Она ответила заимствованными словами, и они, как упавшая на камень увесистая монета, отозвались эхом.

Джирал обиженно нахмурился.

— Разумеется. Постичь мудрость Откровения не дано никому. Но подумай сама, ведь даже интерпретаторы Ашнала признают необходимость компенсации за бремя руководства и некоторого ослабления для правителей тех уз, в которых они держат народ. Так что я пришлю девочку, как только ты вернешься.