Книга Дети хаоса - Дэйв Дункан

Стралг был тогда еще молод и силен — порочно красив и высокомерен до безумия, раз осмелился силой ворваться сюда, в дом мира. Он выставлял напоказ шрамы на руках и ногах. Старейшая видела еще более страшные следы драк и сражений под черной накидкой; глаза его горели лихорадочным огнем, ведь он не успел оправиться от своего последнего ранения. Многочисленные схватки со смертью ничему не научили Стралга: от него веяло жестокостью и безрассудством. При желании он мог бы в одиночку перебить всех в монастыре, прибегнув к помощи своего жуткого бога.

У него был великолепный голос, наверное, самый красивый мужской голос из всех, что ей довелось слышать.

— Да, я Старейшая из Свидетельниц. Ты свет Веру, пролившийся на Вигелию.

— Мне нужна твоя мудрость.

Она чувствовала в нем жажду крови и не сомневалась, что сейчас умрет.

— Единственный мудрый совет, который я могу тебе дать, Кулак, состоит в том, что лучшим воинам не нужно сражаться. Используй свою силу, чтобы установить мир, а не развязать войну. Священный Демерн говорит нам, что мы должны защищать слабых, а не притеснять их.

— Демерн? Мой бог Веру! — Стралг схватил свернутый законченный гобелен и разорвал его в клочья. — Я пришел за мудрым советом, Старейшая! Глупости меня не интересуют. Герои Веру разделены. Они спорят из-за догматов, из-за собственных амбиций, даже из-за политики. Купцы нанимают веристов и посылают их сражаться друг с другом. Я объединю последователей культа.

Старейшая молчала, умоляя богиню дать ей сил и смелости вынести то, что ее ждет. В Бергашамме было очень мало мужчин и ни одного воина, к тому же Стралг окружил монастырь.

— Все веристы мне подчинятся. Я назначу правителей, чтобы следили за порядком в городах, а над ними поставлю своих братьев — сатрапов. Они будут править Вигелией от моего имени. И тогда установится мир, война закончится. Ты должна меня поддержать. Ты мне поможешь.

Она произнесла слова, которые сама считала собственной эпитафией:

— Никогда. Дела мира нас не касаются. Мы отказываемся от него по отдельности и сообща, дабы искать знание ради знания. Мы не имеем права вмешиваться в события и делиться мудростью с другими. Этот закон мы выполняем на протяжении стольких поколений, что и сами не в силах их сосчитать. Многие сестры погибли в страшных мучениях за отказ помогать тирану, своей смертью являя народу, что их правитель — недостойный человек.

Он ответил на ее вызов радостной, почти мальчишеской улыбкой.

— А не бывало ли так, что тиранам вдруг становилось известно, что их враги вооружены безупречным знанием об их слабостях и сильных сторонах?

— И такое случалось.

— «И такое случалось»! На большую ложь ты вряд ли способна. Ты регулярно отвечаешь перед Свидетельницами.

— Они — единственное исключение. Мудрость не будет процветать без мира и порядка. Когда речь идет о преступлениях, мы свидетельствуем и сообщаем все, что нам известно, тем, кто судит от имени и по законам священного Демерна.

— Отныне твои прорицательницы будут служить мне.

— Нет.

Ее сердце исполнилось страха, потому что разум вериста пропитала кровь, и он задумал ужасное. Стралг улыбнулся и ушел.

Вскоре он прислал головорезов, которые забрали пятерых Свидетельниц.

* * *

На следующее утро изувеченные тела вернули. Разумеется, все прорицательницы видели, что происходило в его лагере ночью. Затем он забрал еще десятерых. И тогда Старейшая поняла, что Стралг Храгсон уничтожит их орден, но не сдастся.

Ее единственная надежда родилась из благословения богини, ибо она видела, какое отвращение переполняло Героев, приходивших за новыми жертвами. Двадцать убитых, затем сорок… Подданные Стралга были не так жестоки и свирепы, как лорд крови, но возмущение, о котором молила Старейшая, в них не проснулось. Веристы гневались на нее, ведь это она вынуждала их убивать, зато их преданность Стралгу лишь крепла. На пятый день они забрали восемьдесят жертв, а потом ворвались в кладовые, вытащили оттуда бесценные гобелены и сожгли их. На следующее утро, когда остальные Свидетельницы лежали без чувств от страха, Старейшая вышла к нему.

Они встретились под проливным дождем на размытом поле, где пахло кровью и смертью, а безмолвное войско наблюдало за ними издалека. Трупы восьмидесяти свидетельниц грузили на телеги.

— Итак, тряпки тебе дороже жизней? — насмешливо спросил Стралг. — Может, мне поджечь и ваши здания?

— Мы сдадимся, — сказала она. — Но не полностью.

Он громко и искренне рассмеялся.

— Еще как полностью! Иначе вы умрете. Неужели ты думаешь, что я не могу взять два раза по восемьдесят или сжечь твой монастырь?

— Тогда ты уничтожишь наш культ. Нас будет слишком мало, чтобы собрать необходимые знания.

Стралг показал ей волчий оскал.

— Значит, он не достанется никому! Сегодня я подожгу ваши кладовые. Сдавайся или умри, женщина.

— Выслушай мои условия. Мы будем отвечать на твои вопросы, но лишь на твои. Ты же не хочешь, чтобы твои воины обладали всеми знаниями?

Он прищурился, обдумывая ее слова.

— Мудрые слова. Свидетельницы будут отвечать моим командирам. Я доверяю им, как самому себе.

— Тебе и четырем твоим командирам.

Она почувствовала его ликование.

— И больше никому!

— Больше никому. Мы также сохраним нашу анонимность, обычаи и одеяния. Запрети своим людям причинять нам вред.

Он равнодушно пожал плечами, довольный одержанной победой.

— Где командир Снирсон и сколько с ним веристов?

— Снирсон умер от ран шесть дней назад. Его войско распалось.

Стралг вновь рассмеялся, потому что он уже знал это.

— И еще, — сказала Старейшая. — Мы не станем сами сообщать вам сведения. Мы будем только отвечать на вопросы.

Это ему понравилось меньше — Стралг все-таки был умен. Равновесие в его сознании сдвинулось в сторону смерти и ужаса.

— В таком случае вы будете помогать моим врагам.

— Я уже дала слово, что нет.

— Вы поможете им своим молчанием.

— Чтобы рассказать все, что имеет значение, потребуется вечность. Ты хочешь, чтобы шестьдесят сестер целыми днями отвлекали тебя разговорами? Если ты спросишь, замышляет ли какой-то верист дурное, мы ответим на твой вопрос, но предупреждать тебя не станем. Только святой знает все. Таковы мои условия. Прими их или убей всех.

Стралг колебался, сердито рассматривая возможность бойни. Затем, охваченный нетерпением и счастливый от своей победы, он принял ее условия. И хотя уступки были незначительны, никому прежде не удавалось переубедить это чудовище.