Книга Один из леса - Андрей Левицкий

– Сначала думал – десять. А теперь вижу – нет, семь.

– Ты че несешь?!

Левой он потянул из кармана нож. Я понял, что бить им Борзой не собирается, по крайней мере, сейчас. Обманный маневр, чтобы отвлечь внимание от правой руки, которая в это время сжала глиняную кружку на стойке. Ту самую, из которой я пил, до того как покинуть зал. Ею бандит собрался сбоку вмазать мне по голове, он даже двинул локтем той руки, которой держал нож, чтобы еще сильнее сбить меня с толку. И в тот же миг ударил кружкой.

Раз – я упал. Нет, не в прямом смысле, просто расслабил и подогнул ноги, будто провалился вниз, мгновенно присев на корточки, правая рука вытянулась вперед – и стальные шипы перчатки вломились в коленную чашечку Борзого. В это время кружка пронеслась над моей головой.

Два – левая рука наискось вверх, второй удар – шипами по локтю – Борзой вскрикивает, до него только сейчас доходит, что он получил уже два… а теперь три очень болезненных удара. Я выпрямляюсь, нога взлетает, колено прижато к диафрагме, распрямляется – и подкованный каблук врезается в бедро, четыре – бьет сбоку, поскольку в результате собственного замаха Борзой развернулся вполоборота ко мне. Пять – кочевник грудой костей падает на пол, шесть – наклонившись, выдергиваю нож из его кармана, отщелкиваю клинок, приставляю к горлу и говорю, внимательно глядя в глаза:

– Семь. И у тебя десять секунд, чтобы свалить. Иначе зарежу.

Выпрямляюсь, слегка морщась от проснувшейся боли в ноге. Все.

Миха говорил: ты никогда не будешь силачом. Ты жилистый, но не мощный. Гибкий, но не очень-то сильный. Не обольщайся насчет себя. Любой увалень сомнет тебе ребра кулаком, если попадет. Смысл в том, чтобы использовать свои плюсы и не дать врагу воспользоваться минусами. Первое: работай по суставам. По ним нужно наносить короткие быстрые удары. Второе: действуй неожиданно и резко. Неожиданность, запомнил? Только на ней сможешь выехать в драке. Быстро входи в клинч и сразу отскакивай. Позволишь себя схватить – тебя стопчут. И в подтверждение своих слов он во время очередного спарринга, если я не успевал вывернуться, хватал меня в медвежьи объятия, сдавливал так, что хрустели ребра. Еще напарник тренировал меня «работать по суставам». Колени болели, локти ныли, саднило кулаки, я месяцами ходил в синяках, но постепенно костяшки пальцев и мягкие ткани твердели, привыкая в нагрузке, и я учился наносить все более короткие и резкие – «кинжальные», как Миха называл их, – удары.

Борзой встал на четвереньки, преодолев таким манером ползала, выпрямился. Хромая, плетью свесив правую руку, он покинул Шатер.

Я защелкнул нож – тот самый, Михин! – шепнул глядевшей на меня вытаращенными глазами Ксюхе: «Я вернусь» – и нырнул в коридор за стойкой. Пробежав его, раскрыл клапан в свою каморку, вытащил из сейфа ружье, выскочил через дверь. Запер ее и рванул в обход Шатра.

И очутился по другую сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как силуэт в красной рубахе удаляется, хромая, между развалин. Пригибаясь, я поспешил за ним. Он приведет меня на стоянку банды похитителей.

Пора разобраться с уродами.

Глава 4

Месть. Люди и уроды

Скоро стало ясно, куда направляется Борзой.

Поняв это, я кивнул сам себе: так вот в чем дело! Хорошо, что стоянка бандитов недалеко, но, если Миха жив, где именно они его спрятали?

На бывшей СТО горел костер, вокруг сидели трое, еще одного я увидел на фургоне грузовика, а пятый расположился на крыше авторемонтной мастерской. Причем последние двое не просто так сидели, это были вооруженные охранники. Периодически они начинали оглядываться, крутили головами, иногда вставали и прохаживались. Интересно, зачем охранять лагерь, который находится почти у самой Ставки? Здесь некому напасть. Разве что другая конкурирующая банда решит наскочить.

Так или иначе, они насторожены и чего-то опасаются. Это плохо.

Когда стало ясно, что Борзой идет прямиком к костру, я пригнулся еще ниже, перебежал от дерева к кустарнику, а оттуда – к большому куску бетона, лежавшему на границе стоянки. Присел за ним и очень осторожно выглянул.

Все, дальше двигаться нельзя: костер горит ярко, и если не с грузовика, так с крыши мастерской меня точно засекут. Ладно, что мы тут имеем? Прямоугольник асфальта, на нем – длинное здание мастерской, ворота выломаны, виден большой зал. Перед мастерской, задом к ней, стоит грузовик. Слева от машины – ремонтная «яма», справа – костер. Я сейчас гляжу на все это спереди, то есть нахожусь перед покатой кабиной грузовика.

На крыше фургона сидел охренеть какой огромный мужик, метра два ростом, если не больше. Я не мог понять, что у него за ствол, но было такое впечатление, что это ручной пулемет. А вот часового на крыше мастерской почти не видно – различается только силуэт, едва подсвеченный снизу.

Вокруг костра лежали шкуры, на них и устроились трое бандитов. Доносился запах жареного мяса и крепкого курева. Двоих я узнал: Рыба и Кузьма. Бородач-егерь курил, неторопливо затягиваясь, уголек самокрутки разгорался и угасал. Третий сидел ко мне спиной. Обычного роста, бритый череп, очень широкие плечи. Пока больше о нем сказать нечего.

Ну, и где Миха? Заперт в одной из комнат рядом с ремонтным залом? Или связанный лежит на дне бетонной ямы? Нет, последнее вряд ли.

Когда Борзой подошел к костру, Рыба не пошевелился, а Кузьма с третьим бандитом подняли головы. Великан на грузовике повернулся, скрипнув железом. Часовой на мастерской не двигался – может, спит?

– Я тебе сказал: долго не бухать, – угрюмо произнес тот, что сидел спиной ко мне. – Почему хромаешь? С рукой что?

Ясно, старший. Главарь.

– Да я, – заговорил Борзой, – там с одним… хреном из леса, блин! Сцепился с ним…

– Сцепился? – На бритой голове заиграли отблески костра, когда главарь всем корпусом развернулся к Борзому, неуверенно топтавшемуся у костра.

– Ну, так вышло…

– Что ты лепечешь, придурок? Судя по тому, как ты хромаешь, он тебя отметелил.

– Не, Метис, ты послушай…

– Чего мне тебя слушать? Сказано было: скоро дело очень серьезное, ни во что не встревать. А ты?

– Да я… Девка эта, понимаешь? Шлюха, а не дает! Я к ней и так, и сяк… А этот… Ну, он вышибала там новый. Пошли, замочим его, Метис, – горячо шептал Борзой, склоняясь к главарю. – Он жлоб какой-то, из Леса только выполз… у-у, морда тупая! Давай его завалим, к Лесу бога душу его мать!

– Шум, сказано было, не поднимать, – раздельно повторил тот, кого звали Метисом.

– Да какой шум! Мы тихо! Зарежем его, чик – и жмурик!

– А сам, значит, не можешь? – спросил Кузьма, выпустив в небо клуб дыма.

– А ты молчи, борода! – окрысился Борзой. – Вертухай, блин, чья б мычала! Метис, ну пошли…

Борзой еще ниже склонился к главарю. Я не понял, что произошло, не увидел удара, но кочевник в красной рубашке вдруг отлетел назад и стукнулся затылком об асфальт. Приподняв голову, он застонал: