Книга Досье генерала Готтберга - Виктория Дьякова

— Не только, — ответила Катерина Алексеевна, — хотя это тоже. Кашу маслом не испортишь, что хорошо, не грех и повторить. Но есть у нас и новенькое оружие. Вот например, как вам, товарищ командующий, такое, дай-ка Никита, — она взяла у Хрущева лист бумаги и прочла: «Пусть то безымянное поле, где нынче пришлось нам стоять, вдруг станет той самой твердыней, которую немцам не взять. Ведь только в Можайском уезде слыхали название села, которое позже Россия Бородином назвала». Костя мне перед самым отъездом сюда принес. По-моему, неплохо.

— Даже очень хорошо, — похвалил Рокоссовский, — обязательно надо напоминать солдатам о славной истории их предков, о том, что и прежде случались в России нашествия, трудные, роковые дни, но выстояли. И теперь выстоим. Ну, ладно, сочинители, поступайте как знаете, я бы тоже послушал. — Рокоссовский слабо улыбнулся. — Но времени нет, поторопимся, товарищи, — обернулся он к свите, — а то уже темнеет.

— Езжайте, езжайте с генералом, — шепнул Лизе Зеленин, — он разрешил. Я провожу, осторожно, Лизавета Григорьевна, ступеньки тут.

— До свидания, лейтенант Голицына, — вдруг сказала ей Катерина Алексеевна, — надеюсь, увидимся еще.

— Кто она? — спросила Лиза у Зеленина, когда они поднялись наверх.

— А вы не знаете? — удивился тот. — Это же Белозерцева, зам. начальника управления по идеологии. Она комиссарами командует, и чтоб дух в войсках держался боевой — писатели там всякие, поэты, песенники, бригады концертные — все через нее проходят. Говорят, наш командующий к ней неравнодушен, — сообщил Зеленин, понизив голос. — Но это между нами, — предупредил он сразу, — я ничего не говорил.

— Я понимаю, — ободрила его Лиза.

Усевшись на заднее сидение автомобиля рядом с начальником штаба Рокоссовского, она задавала себе один и тот же вопрос. Может ли быть такое, что Катерина Алексеевна Белозерцева, зам. начальника идеологического управления Красной армии и юная Катя Белозерская, вдова князя Григория Александровича, которая появлялась у них на даче еще при жизни отца — одно лицо? Она была очень мала тогда, а сестру Наташу Фру качала в колыбели на террасе, когда Катя приезжала к ним, и Лиза впервые увидела белокурую, красивую гостью из Москвы. Да, ее голос, певучий, слегка надломленный, с благородными тонами она запомнила хорошо. И тонкий профиль лица, и горделивую осанку и хрупкое изящество фигуры. Как ни старалась Лиза, к сожалению, ее детская память не запечатлела большего. Она только вспомнила, что мать очень волновалась перед приездом Белозерской, да и потом постоянно чувствовала себя явно неловко с ней. Возможно, в том скрывалась какая-то двусмысленность их внешне дружеского расположения друг к другу, возможно, мать ревновала отца, но Лиза тогда не способна была понять эти сложности. А теперь… Что теперь? Теперь °на даже не знает точно, сделала ли Катя карьеру в советских кругах, и как ей это удалось? Но совершенно неоспоримым был тот факт, что Катерина Алексеевна явно узнала ее, и загадочное сообщение майора Симакова о том, что за нее, Лизу, заступилось некое высокопоставленное лицо, обретало вполне определенный смысл. Она предполагала, кто это мог быть. Хотя и не знала наверняка, конечно.

Спустя несколько месяцев она встретилась с Белозерцевой снопа. 31 января 1943 года окруженная группировка Паулюса сложила оружие. Пленные немецкие военачальники были доставлены в штаб 64-й армии генерала Шумилова. Лизу вызвали среди других переводчиков участвовать в допросах. Но перед «беседой», как выразился генерал Шумилов, он предложил пообедать. Все понимали, немцы в окружении голодали, а на голодный желудок — какой разговор. Паулюс поблагодарил генерала, но отказался, сказав, что не может есть, пока русские не пообещают накормить его солдат и оказать медицинскую помощь.

— Мы все сделаем, я уже распорядилась, — ответила за Шумилова Белозерцева по-немецки, и столь бегло и чисто, что Лиза удивилась, да и немцы тоже. Катерина Алексеевна вошла в комнату, поприветствовав генерала и его подчиненных, холодно кивнула пленным.

— Какой сегодня чудесный, прямо-таки весенний день! — произнес Шумилов без особого энтузиазма, лишь бы заполнить паузу.

— Победный день, — добавила Белозерцева по-русски. — Переведите, — обратилась она к Лизе. Ее знакомые с детства фиалковые глаза взглянули на Лизу прямо, безбоязненно, с легкой грустью. — Переведите, что сказал генерал, а что я — необязательно. Раз все условия выполнены, — она обернулась к Шумилову, — пора за стол.

— Так вы и стол накрыли? — удивился он. — Быстро.

— Конечно, — она пожала плечами, — а чего тянуть. День чудесный. Вы, Елизавета Григорьевна, садитесь к нам поближе, — пригласила она Голицыну. — Мне переводчик не нужен, а генералу ваши услуги понадобятся.

За столом Белозерцева расположилась прямо напротив Паулюса. Подозвав Лизу к себе, она тихо сказала: — Майор Симаков, вы помните его? Мы прежде были с ним связаны по службе. Он мне рассказывал о вас. Я думаю, все скоро уладится, и вы получите награду, которую заслужили…

— Но, — Лиза растерялась, не зная, что ответить. В это время генерал Шумилов встал из-за стола и предложил тост:

— За победу Красной армии!

— Но это лишнее, — тихо проговорила Белозерцева, — для чего тогда было затевать обед!

— Нет, генерал, — Паулюс тоже поднялся, — я пью за победу немецкого оружия.

Получив отпор, Шумилов покраснел и поставил бокал.

— Я предлагаю выпить за здоровье, — в напряженной тишине произнесла Белозерцева. — За здоровье, Миша, — она многозначительно посмотрела на Шумилова, — оно нам всем пригодится, — и тут же повторила то же по-немецки, разрядив ситуацию.

После обеда Катерина Алексеевна повела Лизу с собой — осмотреть пленных. Кому оказать медицинскую помощь, как накормить всех, куда поместить офицеров, где пока содержать солдат. С ней шел Хрущев, мрачный, осунувшийся — он узнал накануне, что его сын, считавшийся пропавшим без вести, погиб при обороне Сталинградского вокзала. Кроме него Катерину сопровождал довольно большой штат подчиненных.

Едва начали проверку, подскочил сухощавый энкэвэдэшник из Москвы, с инструкцией устроить показательный расстрел, в целях устрашения. Да и своих приструнить, дабы не очень-то радовались, напомнить о неусыпном оке НКВД. Он уже объявил о своей затее в штабе Шумилова, там отнеслись к ней неодобрительно: и так пролито столько крови, куда еще? К тому же расстреливать безоружных, без суда и следствия?…

— Кто этим будет заниматься? — негодовал Шумилов.

— Найдем, — язвительно успокоил его особист. — Всегда находили, и сейчас найдем.

— Солдат не дам, ни одного человека, — грозно отрезал генерал.

— А мне и не надо, — с ехидной улыбочкой парировал тот. — Среди пленных найдем, и палачи, и жертвы сыщутся.

— Нет, я доложу Рокоссовскому, это просто вакханалия какая-то! — Шумилов взялся за телефон.

— Мне надо пленных, человек с тридцать, — объявил особист Белозерцевой. — Быстренько организуйте. Желательно офицеров.