Книга Герои русского парусного флота - Владимир Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Хорош, ой хорош мичман будет! — улыбался Пётр. — А плавать тебе отныне на «Ингерманланде» — флагмане моём!
Друзья, после экзаменации руку Соймонову пожимая, и не знали, как быть: то ли поздравлять его, то ли жалеть.
Головнин, друг сердешный, лишь головой качал:
— Ой, Федька, тут уж не зевай! Враз тебя царь в солдаты сдаст!
— Ничего! — храбрился новоиспечённый мичман. — Сдюжим!
Ингерманландский капитан Гослер был молчалив и хмур, щуря глаза, беспрерывно пыхтел трубкой.
— Ви ест официрен маленький! — сказал он Соймонову при встрече. — А я любит болшой арбайтен!
На том наставление и закончилось.
Три кампании отплавал на «Ингерманланде» Фёдор Соймонов. Многому научил его старый голландец. Ах, как нёсся в облаках парусов их красавец корабль, и не было ему равных в ходкости среди всего российского флота, как дерзко кренил капитан Гослер корабль на разворотах!
Юному мичману пришлось показать себя в делах ратных. В кампанию семнадцатого года с лейтенантом Янсеном на двух ботах с гренадерским десантом высаживались на остров Гогланд. Вначале, постреляв, отогнали шведов от берега, потом пожгли армейские магазины, вывели из строя захваченные пушки и вернулись обратно.
Последнюю кампанию на «Ингерманланде» Соймонов проделал уже под началом нового капитана ван Вердена. Зимой 1719 года, когда вмёрзший в кронштадтский лёд корабль стоял в порту, ван Вердена и Фёдора вызвал к себе царь. Пётр был чем-то озабочен, а потому разговор его был краток:
— Следовать вам обоим в Астрахань и описывать западные берега каспийские!
Откуда ж было знать мичману Соймонову, что, видя скорый исход войны со шведами, Пётр уже приступал к подготовке будущего похода вдоль Каспийского моря, на Гилянь.
Наскоро собравшись, моряки выехали в край неблизкий. И снова повезло Соймонову с наставником. Ван Верден был происхождением голландец, служил поначалу шведам. Взятый в плен в одном из боёв, он перешёл на службу к Петру. Капитан опытный, Верден обо всём имел собственное суждение, которое не боялся говорить в глаза. Начальство за то капитана не любило, но команда уважала.
В Астрахани прибывшие времени тоже не теряли. Дорог был каждый день. И уже в самом начале мая Фёдор вывел из устья Терека шняву «Екатерина». Доверием оказанным мичман был обрадован несказанно: ведь впервые он самостоятельно ведёт судно в плавание по неведомому морю. Гидрографическая съёмка берегов — дело монотонное, кропотливое и, что самое главное, небезопасное. Места вокруг — дикие, а персы настроены воинственно. Бывало, и с берега палили, а при высадках на берег и конницей нападали. Но ничего, как-то всё обходилось: то ли провидение помогало, то ли осторожность соймоновская. Так в походах, боях и трудах навигаторских пролетело ещё два года. Наконец, моряки изыскания свои завершили, составили карту генеральную и в Санкт-Петербург отослали.
Работу Вердена с Соймоновым Пётр оценил высоко, а карту каспийскую, хвалясь, послал в академию Парижскую: полюбуйтесь, мол, что за мастера у меня есть.
— Ну а тебе, Федя, почёт от меня особый! — похлопал царь по плечу прибывшего в Петербург Соймонова. — Назначаю тебя капитаном!
Кампанию следующего года проделал капитан Соймонов на корабле «Святой Андрей» в плаваниях у Красной Горки. Своим возвышением Фёдор был несказанно горд и потому старался изо всех сил, чтоб не быть хуже иных, более опытных. А закончилось плавание — и опять высочайший указ: следовать снова на Каспий. Завершив дела шведские, Пётр I всерьёз принимался за персидские. На юг шли теперь флот и армия: гремели барабаны, устало рысила по степи конница.
— Гилянь идём у шаха персидского отбирать! — объясняли солдаты выходящим на дорогу обывателям.
Во главе армии сам император, при нём генерал-адмирал Апраксин, астраханский генерал-губернатор князь Артемий Волынский. Пётр с Волынским шли по Волге передовым ботом, Соймонов с Апраксиным следом за ними на судне «Принцесса Анна».
На одной из днёвок Волынский о капитане «Анны» отозвался с похвалой:
— Знающ, храбрец и пить умеет!
Император лишь усмехнулся в ответ, но к себе после того ещё более приблизил. А тут Соймонов в очередной раз отличился — отыскал на побережье бухту, для мелких судов удобную. Да ему ли, знатоку Каспия, не сыскать!
Осматривать бухту отправился на шлюпке сам Пётр, с ним и Фёдор. Бухтой император остался доволен вполне. А на обратном пути между Петром и его капитаном произошёл знаменательный разговор, который Соймонов много лет спустя воспроизведёт в своих воспоминаниях.
Началось с того, что, пользуясь хорошим расположением духа государя, Соймонов завёл разговор о славных мореходах Христофоре Колумбусе и Америкусе Веспуччи, о землях заморских, о берегах камчатских. Говорил, что земли те знатные и нам туда бы надо. Пётр вначале отмалчивался, на вёсла налегая, а потом оборвал Фёдора:
— То всё знаю, да не ноне нам туда надобно, а позже!
Затем повернулся к притихшему Соймонову:
— В заливе Астрабадском бывал?
— Бывал! — с натугой отвечал Фёдор, веслом загребая.
— А знаешь ли, что от Астрабада до Балха — городка бухарского и Водохшана всего двенадцать дён ходу верблюдами?
Соймонов лишь неопределённо кивнул.
— А Бухара — средина всех восточных коммерций! — продолжал свою мысль самодержец. — Там же и до Индии рукой подать. Кто нам помешать сможет? После уж и Камчаткой и Америкой займёмся!
Пётр торопился успеть всюду, словно предчувствуя, что жизни осталось уже немного.
В начале августа русская армия выступила на Дербент. Соймонов вёл караван судов с припасами к острову Чечень, где ждал его на якорях старший флагман ван Верден. Каспий штормил, суда то и дело выбрасывало на многочисленные отмели. Но моряки своё дело сделали: ядра, порох и припасы были доставлены вовремя, и вскоре Дербент пал. Наградой Соймонову за Низовой поход стал капитанский чин.
Не успела команда отдохнуть, как пришёл новый приказ — идти Соймонову вдоль берега моря к Куре-реке и вымерить в ней все протоки. Пётр готовился к продолжению завоевания Гиляни. На очереди был Баку!
Шестого ноября 1722 года Пётр лично благословил Фёдора, на прощание целовал троекратно. В тот же день Соймонов вышел в море, следом за ним ещё восемь судов с солдатами.
Весной следующего года Фёдор вернулся в Астрахань и устало раскатал перед Артемием Волынским подробнейшую карту устьев Куры.
— Можно ли плавать в сих местах? — деловито поинтересовался князь, в делах морских уже поднаторевший.
— Плавать можно вполне безопасно, гавани, однако, удобной сыскать нельзя!
Летом следующего года русские полки снова выступили в поход под началом генерала Матюшкина. Соймонов вновь повёл суда вдоль берега.
