Книга Век одиночества - Валентин Леженда

Нурминен промолчал.

Неожиданно Порра резко повернулся и, хитро прищурившись, спросил:

— А неплохая девчонка эта Кайса… Ты, Лаури, как считаешь?

— Не знаю, дружище, — пожал плечами Нурминен. — Я ее как-то не очень хорошо рассмотрел…

— Да ладно тебе врать-то! — расхохотался Матти. — Ты ведь только на нее все время и смотрел, чуть дыру в ее синем платье взглядом не просверлил. Думал, я не замечу? Ха-ха, не тут-то было! У меня, братец, глаз наметан! Полагаю, что это твое излишнее мужское внимание не ускользнуло и от взгляда ее грозной подруги. Смотри, дружок, дождешься неприятностей. Эти «Белые сестры» — те еще штучки.

— Думаешь, Кайса тоже из них?

— Это вряд ли! В их организацию принимают только физически здоровых женщин. «Синдром Нависа», братец, не игрушки…

За спинами раздались какие-то неразборчивые звуки. Лаури обернулся.

Картина была эпохальной и даже где-то немного эпической. Совершая поистине доблестный подвиг, крепко сложенная Тарья тащила под руки упившегося вусмерть Лахтинена, который незаметно для окружающих время от времени прикладывался к спрятанной за пазухой запрещенной бутылке с хонтийским зельем Следом шла Кайса, что-то втолковывая резко помрачневшей подруге.

— Я обязана заявить об этом вопиющем нарушении в соответствующую службу! — угрожающе говорила Тарья. — Это мой гражданский долг!

— Ну, Тарья, ну, пожалуйста, ну с кем не бывает… — умоляюще уговаривала ее Кайса. — Разве это преступление?

— Да, преступление! Распитие спиртных напитков в общественных местах, и особенно во время национальных торжеств, строго запрещено. А от него разит за километр! Если я его не сдам, то уж точно сдаст кто-то другой!

— Ну, Тарья…

— Эй, секундочку! — не на шутку перепугавшийся Порра поспешно подбежал к девушкам, принимая у блондинки совершенно неадекватно выглядевшего приятеля. — Пожалуйста, не нужно ни на кого заявлять, мы о нем позаботимся. Этот человек не только гордость пандейской нации, но и наш непосредственный начальник. Если его арестуют, то мы с Лаури потеряем работу. А сейчас такое время… мы очень дорожим нашими местами…

— Ладно! — хмуро кивнула блондинка. — За вас попросила моя подруга. Если бы не она… В следующий раз следите получше за… гордостью пандейской нации!

Когда Тарья отошла чуть в сторону, Лаури шепнул Кайсе:

— Большое вам спасибо, вы только что спасли нас от голодной смерти…

Нурминен понимал, что сейчас эта удивительная девушка ускользнет от него, словно зыбкий, растворяющийся во мраке призрак. Возможно, он видит ее в первый и последний раз в жизни. Необходимо что-то немедленно предпринять.

— Может, я смогу как-то позже связаться с вами?.. Ну, чтобы… как следует отблагодарить за вашу доброту…

— Право же не стоит… — Кайса благодарно коснулась его руки. — Вашему другу и впрямь нужно быть впредь осторожнее. Хотя…

Девушка задумалась, но лишь на несколько коротких секунд.

— Хорошо! — наконец с готовностью согласилась она, опасливо поглядывая на демонстративно отвернувшуюся подругу. — Можете записать мой телефонный номер…

Не веря удаче, Нурминен достал из кармана маленький блокнот и дрожащей рукой записал продиктованные ему цифры.

— Ну вот, — облегченно вздохнул он. — Теперь мы с легкостью сможем друг друга найти…

Кайса не ответила, а лишь коротко кивнула, после чего поспешила к нетерпеливо поглядывающей на часы «Белой сестре».

— Тяжелый какой! — проворчал Порра, шустро таща Лахтинена в сторону автостоянки. — Когда же он успел так надраться? Или на него так общество прекрасных дам повлияло? Лаури, скорее помоги мне запихнуть этого идиота на заднее сиденье! Тоже мне, гордость нации!

Друзья кое-как втиснули громоздкое тело приятеля в автомобиль и, переведя дух, залезли следом.

— Считай, легко отделались! — Матти нервно завел двигатель. — Да, надолго мне теперь запомнится этот День Всеобщего Единства!

— И не говори! — согласился Нурминен. Хотя и по иной причине: немного смущенное лицо Кайсы по-прежнему стояло перед глазами.

Выжав сцепление, Порра лукаво покосился на друга.

— Э, братец! А не влюбился ли ты ненароком в прекрасную незнакомку?

— В которую из них?

— Ой, можно подумать, ты не понял, кого я имею в виду!

— Так не влюбляются… Чтобы в первую встречную…

— А ты почем знаешь?

— Ну, мне, кажется, не семнадцать лет…

— Эх ты, скромный хитрюга! — Матти ловко вырулил к выезду из парка. — Страшную войну прошел, а так и остался наивным мальчишкой, который совсем не умеет врать. Наверное, именно поэтому ты так и не смог дослужиться до офицера, хотя твоим боевым наградам мог бы позавидовать любой кадровый вояка… И потом, у тебя же любая сильная эмоция на лице написана. Вот такенными буквами!

— Да ладно тебе, — беззаботно отмахнулся от друга Нурминен. — Ты лучше рули давай да на светофоры поглядывай… психолог!

Словно в поддержку сказанного со стороны заднего сиденья донесся громкий жизнеутверждающий храп гордости пандейской нации Сами Лахтинена.

Интерлюдия

«ПОРА НАЧИНАТЬ КОМЕДИЮ…»

Пора начинать комедию, — скривив бледные губы в презрительной усмешке, молвил Первый. Шагнув вперед, он приветливо помахал сухой узкой дланью толпе, собравшейся на площади Согласия и бурными криками восторга приветствующей появление Радетелей на трибуне Усыпальницы.

— Включать? — привычно осведомился Третий, увидев, как глава государства пощелкал пальцами по микрофону и приготовился держать речь.

— Давай, — кивнул Первый.

Генерал нажал кнопочку.

— Слава Сфере Мира и Мировому Свету! — полились над главной площадью Пандеи чеканные слова обращения Радетелей к народу по случаю очередного Дня Всеобщего Единства. — Вот и еще один год прошел…

— Что новенького? — спросил Первый у Третьего, не поворачивая головы.

Речь уже неделю назад была записана на пленку, микрофон благополучно выключен, так что никто, кроме старых и верных соратников, не слышал того, что на самом деле говорилось на трибуне. Членам правительства надлежало лишь следить за мимикой и жестами, чтобы кто-либо из сотен тысяч граждан, скопившихся здесь, и миллионов — дома у телевизоров ничего не заподозрил.

— В городе участились инциденты, — широко улыбаясь и тряся над головой сцепленными в замок руками, процедил сквозь зубы Третий, отвечавший среди Радетелей за вопросы государственной безопасности.

Раньше тот, кто занимал аналогичную должность, звался Вторым. Но после неприятных событий семилетней давности этот пост негласно упразднили, а в иерархии кормчих нации теперь были Первый, Третий, Четвертый и так далее. Всего человек двенадцать. Когда кто-либо из них уходил, как правило, на тот свет или очень-очень редко — на пенсию, его место занимал следующий в длинной очереди жаждущих стать у руля власти. Так что со стороны казалось, что Радетели вечны.