Книга Боевое братство - Карен Трэвисс

Донесения о вторжениях Саранчи, как правило, поступали почти без перерыва. Но в последние два-три дня мощный поток сменился относительно слабым ручейком.

Но это не означало, что противник отступил.

— Сэр, у нас возникла проблема. — Лейтенант Матьесон привлек внимание Хоффмана к свежей распечатке. Беднягу направили в центральный информационный отдел, после того как он лишился в бою обеих ног. — Посмотрите на эту карту. Обратите внимание, в каком направлении движутся новые группы противника.

Хоффман вгляделся в расположение коротких стрелок, образующих цифру четыре, и обратил внимание на время под каждой из стрелок. Да, просматривается определенная закономерность. Саранча движется к северу — в те районы, куда до сих пор не доходила, — и через поселения бродяг прорывается к так называемой сельскохозяйственной зоне. Этот сектор до сих пор был обозначен на карте обнадеживающим зеленым цветом. В реальности все было далеко не так оптимистично: сохранилось лишь несколько ферм, где выращивали урожаи под открытым небом. Все остальное пространство занимали уродливые промышленные ангары, где применялась гидропоника, а также заводы по производству искусственного белка и птицеводческие комплексы. Единственный оставшийся город человечества по-прежнему требовал огромного количества продовольствия.

Однако направления вторжений еще не образовали четкого рисунка. Пока.

"К тому времени, когда это произойдет, будет слишком поздно".

— Каково твое мнение, Матьесон?

— Возможно, это простое совпадение, но если вы продолжите эту стрелку, станет ясно, куда они направляются.

— Если эти твари перережут линию продовольственных поставок, мы обречены, — сказал Хоффман. — Но геологи клялись, что там прочное гранитное основание.

— Вероятно, сказались последствия применения светомассовой бомбы.

— Что, открылись новые расщелины?

— Когда в замкнутом пространстве высвобождается такой колоссальный заряд энергии, она обязательно находит выход, сэр.

В помещении оперативного центра, давно непохожего на тщательно укомплектованный отдел, каким он был в прошлые годы, наступила удивительная тишина. Ее нарушали только отрывистые донесения патрулировавших окрестности солдат да ритмичное стрекотание принтера, выплевывавшего бесконечные потоки информации. Стоило Хоффману поднять голову, как он обнаружил, что все глядят на него: и молодые мужчины, непригодные к военной службе, и старики из резерва, и женщины от восемнадцати лет до того возраста, когда об этом становится неприлично спрашивать. И во всех взглядах читался откровенный ужас.

"Направьте меня в настоящее сражение. Стрелять не стрелять… Атака, отступление… А сейчас мне ежеминутно кажется, что я все испорчу и увлеку этот мир прямиком в преисподнюю".

Без поставок продовольствия город продержится не более нескольких месяцев — и это в лучшем случае. Охрана линии водоснабжения уже отнимает немало сил. Похоже, Саранча отыскала способ начать блокаду.

— Они хотят уморить нас голодом, не так ли, сэр? — спросил один из стариков.

— Ты достаточно стар, чтобы помнить Кузнецкие Врата, — сказал Хоффман. — Следовательно, ты знаешь, как я действую в подобных ситуациях. — Тот случай стал определяющим в карьере Хоффмана. Он до сих пор не был уверен, к лучшему или к худшему повернулась его жизнь, но точно знал, что не хотел бы пережить это снова. — Соедини меня с Председателем.

Надо отдать должное, Прескотт отвечал на вызов в любое время суток, и за это Хоффман готов был многое ему простить. Председатель перезвонил ровно через минуту. Все сотрудники оперативного центра вернулись на свои места, но Хоффман понимал, что каждый из них внимательно прислушивается к разговору.

— Что случилось, полковник?

Матьесон молча пододвинул Хоффману обновленную карту с отмеченными выходами Саранчи. Еще один знак в форме четверки обозначил место нового прорыва.

— Похоже, черви применили новую стратегию. Они пытаются отрезать нас от Северных ворот и продуктовых комплексов.

— Какова численность противника?

— Численность не имеет значения, если они сумеют сконцентрировать все силы и перекроют нам доступ в эти районы.

— Что вы предлагаете?

Это едва ли можно было назвать блестящим выходом из положения. Но ничего иного Хоффман придумать не мог. Практику эвакуации они осваивали уже не один год, пока Саранча продвигалась через Тирус. В противном случае риск потерять контроль над продовольственной зоной, лишиться уже имевшихся там резервов был слишком велик.

— Придется оставить этот район, Председатель. При той скорости, с какой движется Саранча, у нас есть три дня, чтобы свернуть производство и вывезти все оборудование. Людей там не так уж и много, зато масса запасов и машин.

Прескотт помолчал, словно подсчитывая что-то в уме.

— Это означает, что потребуется множество транспортных средств, чтобы перевезти людей.

— Мы пошлем туда вооруженный конвой и все вывезем. Но надо действовать быстро.

— Хорошо. Я созову группу чрезвычайного реагирования, и в течение часа они сообщат вам все решения. Сколько солдат вы сможете откомандировать на выполнение этой задачи?

— Не так много, как мне хотелось бы, — ответил Хоффман. — Но чем раньше мы приступим, тем скорее они вернутся к своим прямым обязанностям.

— Держите меня в курсе, полковник, — приказал Прескотт и отключил линию.

Прошу внимания. — Хоффман хлопнул в ладоши, обращаясь к своим сотрудникам. Но ничего подобною не требовалось: в напряженной тишине можно было бы услышать даже шорох пробежавшей крысы. —

Придется вернуться к планам эвакуации. Эта работа вам знакома. Как только будет известно количество транспортных средств, составьте маршрут туда и обратно с указанием точного времени и доложите мне, сколько потребуется перевезти оборудования. Матьесон, держи в резерве три группы.

— Слушаюсь, сэр.

Все это звучало очень даже хорошо. Порой Хоффман старался посмотреть на себя со стороны и прислушивался к собственным приказам, поскольку команды имели для солдат не меньшее значение, чем условия службы. Солдаты — и гражданское население тоже — должны видеть его решительность, когда дела идут не так хорошо, как хотелось бы. Вот только самого себя, в отличие от окружающих, он не мог убедить.

"Я не заслужил этого положения. Меня просто не сумели убить".

Заслужил или нет, но он был назначен на эту должность и принял ее. И рядом нет никого, кому можно было бы уступить высокий пост. Это был его долг. И Хоффман его выполнял.

И молился только об одном: не лишить человечество последнего шанса.

Глава 3

КОГ — это не машина для подавления личностей, дубина. Это общество. Взаимовыручка и взаимозависимость. Отдельная личность, как бы благородно и возвышенно это слово ни звучало, чаще всего плюет на своих соседей. А если ты плюешь на соседей, не стоит ожидать от них помощи. Законы объединяют людей. Надо держаться вместе, или мы все погибнем.