Книга Куба, любовь моя - Михаил Ахманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Легендарное место, – пояснил археолог, когда наш отряд рассредоточился под прикрытием каменных глыб. – До побережья далеко, и корсары здесь не разбивали постоянных лагерей, но, согласно преданиям, хранили в пещерах награбленное. Кладоискатели, однако, здесь не шарили – добраться непросто даже в наши времена, а в старину ни дорог, ни тропинок не было, как и поселений в долине Апакундо. Но я тут побывал – и не единожды!
Он гордо расправил плечи и потащил из кармана сигару.
– Что-нибудь нашли? – с любопытством поинтересовался полковник.
– Помет летучих мышей и их кости, – сказал Барьега. – То и другое – в большом изобилии. Легенды о пиратских кладах бродят по всей Вест-Индии, но остаются легендами, амигос. Кроме двух-трех случаев.
Мои спутники заговорили на испанском, обсуждая эту тему, а я разглядывал пещеры и думал о том, что мы сюда явились зря. Ни малейшей вампирьей эманации я не ощущал, хотя до темных дыр в скале было не больше пятидесяти метров. Чутье Забойщика тоже подсказывало, что место неподходящее. Непросвещенная публика считает, что упырям нравится тьма, сырая землица, соседство летучих мышей и груды их фекалий. Чушь, враки, ерунда! Главное для них – удобный подход к источникам пищи. Вот почему вампиры в основном обитают в городах, где пища рядом и где легко затеряться в тысячных толпах. Я не сомневался, что если мы не ликвидируем этот очаг на корню, упыри, размножившись, переберутся в города, в Гавану, Санта-Клару, Камагуэй, где им куда вольготнее. Собственно, за четыре месяца с того момента, как дон Луис нашел тот чертов склеп, они вполне могли добраться до столицы или хотя бы до Санта-Клары, ближайшего крупного города. Однако не добрались, остались в сельской местности… Отчего же?.. Эта загадку я не мог решить.
Возможно, такое поведение связано с древним первичным, с предводителем шайки? Ведь это существо – не назову его человеком – не двигалось в потоке времени, как прочие вампиры, те же Малюта, Борджа, Дюпле и графиня Батори. Наш упырь-кабальеро был похоронен в шестнадцатом веке, в эпоху дикости и варварства, а очнулся в начале двадцать первого, когда мы в космос летаем и клонируем овец. Само собой, он кое-что узнал от своих инициантов, но, что бы они ни наболтали, с этим ему предстояло разобраться. Правда, адаптация у вампиров идет быстро… Или процесс затянулся?.. Все же наш идальго не в Гавану попал, не в центр цивилизации, а в дикие горы Сьерра-Оковалко…
Внезапно я понял, что спутники мои молчат и смотрят на меня. Сказать им, что поиски здесь бесполезны?.. Но стопроцентной уверенности в этом не было – наши клиенты могли скрываться в глубине пещер. Так что я принял соломоново решение:
– Разбейте отряд на две группы, дон Алекс. Вы, капитан и первая группа останетесь здесь и будете наблюдать за входами. Я и дон Луис поведем вторую группу и примемся обыскивать пещеры. Если мы вступим в схватку, поддержите нас.
Полковник кивнул Аррубе:
– Си! Выполняйте!
Через несколько минут я, в сопровождении Барьеги и шести коммандос, очутился в пещере – в самой крайней, считая с запада. Бойцов вел сержант Хосе Гутьеррес, огромный негр лет тридцати, без левого уха и с живописным шрамом на щеке. Включив фонари, мы добросовестно исследовали грот, уходивший в скалу на сотню с лишним метров, но ничего не обнаружили, кроме летучих мышей и их дерьма. Мое ментальное чувство тоже молчало – вампирами здесь не пахло. Пахло другим, и ароматец этот был не очень приятен.
Следующие три часа я бродил с солдатами по подземным ходам и залам, стряхивая с плеч и головы мышиное дерьмо, в изобилии сыпавшееся сверху. Когда вонь становилась нестерпимой, мы ополаскивались у водопада, но все же к концу операции были грязными как черти – если, конечно, в аду имеется служба ассенизации. Что до поисков, то наш археолог оказался прав – не было в этих пещерах кладов, и упырей тоже не было. Ничего примечательного, кроме мышей и их помета.
Вернувшись к машинам, мы отправились в Апакундо. Я заметил, что полковник с капитаном стараются держаться подальше от меня и дона Луиса, делая это с латинской деликатностью – то отодвинутся, якобы рассматривая дорогу, то чихнут или вытрут пот платочком. На подъезде к Апакундо телефон Кортеса запищал, и он, выслушав сообщение, с довольным видом подкрутил усы.
– Информация от наблюдателей с вертолета, дон Педро. Они прочесали с воздуха каньон Сигуэнца, выполнив более двадцати заходов. Сообщают, что обзор местности затруднен, что присутствия людей они не обнаружили, но кое-что подметили. Тени, компанейрос, тени! Очень быстрые тени, мелькающие среди камней… Тени, или силуэты, или что-то в этом роде… Ваше мнение, дон Педро?
– Безусловно не кролики и не козы, – буркнул я, стряхивая с рукавов мышиный помет. – Быстрые, значит… Завтра проверим.
Сегодня мне хотелось только под душ.
Когда мы добрались до города и я поднялся в номер, Анна сморщила носик и заявила, что в ближайший месяц не станет меня соблазнять. Я ее понимал; летучие мыши в тропическом исполнении – это вам не куры и не голуби. Мыться пришлось долго и тщательно. Боюсь, я осквернил мраморную ванну покойного сеньора Пиноса, а также мусорный бак, куда сунул одежду. Одно приятно: мой любимый плащ остался в сундуке и от мышей не пострадал. Но ружье и клинок пришлось чистить.
Вечером мы спустились в ресторан, сели на открытой террасе и навалились на мясо, лепешки с острым перцем и спиртное. Я редко пью, но больно уж грязная была работа, так что желудок нуждался в дезинфекции. Вокруг тоже пили, кушали, болтали и веселились. Полковник обещал субботу – суббота и была, а это в Латинской Америке повод для большого праздника. Как, впрочем, и воскресенье.
На площади снова вспыхнули огоньки, народ повалил из улиц, загремели барабаны и трещотки, взмыли в небо фонтаны фейерверков. Затем появились девицы и прошли, пританцовывая, вокруг площади – и мулатки-шоколадки, и негритянки цвета кофе, и вполне беленькие, все в цветастых юбках и перьях, с большими веерами и кастаньетами, все стройные, с черными очами и улыбкой от уха до уха. У Анны тоже была такая юбка, и ножки ее уже вовсю отплясывали под столом, пиная то меня, то сидевшего рядом полковника. Капитан Арруба тоже вроде бы пританцовывал, поводил плечами, чмокал и улыбался. Полковник сверкал глазами и молодецки крутил усы, одаривая юных сеньорит отнюдь не отеческими взглядами. Даже дона Луиса разобрало – ноздри его длинного носа раздувались, а пальцы отбивали на крышке стола зажигательный ритм самбы. Только я сидел истукан истуканом, переваривал пищу и думал о деле. Почему бы и нет? Я не Педро Домингес, я Петр Дойч, человек северный, с холодной кровью. И пил я не ром, а сок и сухое вино.
В дальнем конце площади грянул оркестр, закружились пары, застучали каблуки, в небесах распустился букет алых, зеленых и белых огней. Апакундо праздновал конец трудовой недели. Над улицами, площадью и бывшим дворцом гранде хомбре Пиноса плыли ароматы фруктов и цветов, звучала музыка, слышался смех и быстрая испанская речь. Люди веселились, и никто, кроме Забойщика Дойча, не думал о монстрах-кровососах, бродящих в ночи.