Книга Неотразим и порочен - Кара Эллиот

— Я не могу… я не должна…

— Давай! Риск не так уж велик, — настаивал Генри. — Комнаты будут плохо освещены, и тебя никто не узнает.

Алекса прикусила губу.

И тогда кузен достал из рукава козырную карту:

— Ты всегда говорила, что хочешь испытать свои силы против серьезных игроков. Там у тебя будет такая возможность.

Неужели она поставит на карту свою репутацию ради одной ночи безудержного веселья?

Управляя поместьем, Алекса всегда проявляла благоразумие, тщательно взвешивала все возможности, прежде чем принять решение, и предпочитала не рисковать. Теперь, когда на кону стояло ее собственное будущее, она решила забыть об осторожности.

— Очень хорошо. Я согласна.

— Ура! — восторженно завопил Генри. — Я знал, что ты решишься. Обещаю, ты здорово позабавишься. И кстати, с твоим мастерством и вниманием ты даже сможешь выиграть некоторую сумму себе на булавки.

— Иногда требуется нечто большее, чем мастерство и внимание, чтобы выиграть.

Юношеский энтузиазм в ней все же был приправлен изрядной долей прагматизма.

— Это верно. — Взяв с доски черную королеву, Генри подбросил ее высоко в воздух и, несколько мгновений понаблюдав за ее пируэтами, ловко поймал. — Иногда требуется еще и удача. Но ты, моя дорогая кузина, всегда была удачливой.

Цифры не складывались. Коннор оторвался от бухгалтерских книг и признал, что дело вовсе не в аккуратно записанных в колонки доходах и расходах, а в том, что он никак не может сконцентрироваться. Ему бы хотелось считать, что все это связано с внезапно обрушившимися на него неприятностями, но образ, то и дело всплывающий перед его мысленным взором, был настолько далек от цифр, что он со вздохом отодвинул книгу.

Черт, он и понятия не имел, что леди Алекса Хендри вернулась в Лондон. Само по себе это не было удивительным, поскольку он не слишком интересовался происходящим в обществе. Но ощущение, которое он испытал вчера, заметив ее сидящей в тени пальмы, было сродни удару молнии.

Или удару кулаком в челюсть.

Граф потряс головой. Вообще-то ему раньше не нужно было напоминать, что человеку с его репутацией следует держаться подальше от невинных молодых леди. Себастьян Хендри и не думал смягчать слова, говоря это несколько месяцев назад. Не то чтобы Коннор осуждал его за это. Какой нормальный брат позволит известному бабнику находиться рядом с собственной сестрой? Но в отличие от многих повес Коннор всегда старался придерживаться законов чести, хотя общественное мнение полагало иначе.

К тому же романтичных и наивных девиц он считал невыносимо скучными.

Тогда почему он поцеловал ее снова? Только дурак повторяет одну и ту же ошибку дважды. У него вполне достаточно проблем с бизнесом, чтобы предаваться безумным мечтаниям.

Коннор провел языком по нижней губе, но не почувствовал послевкусия шотландского виски и виргинского табака, как следовало ожидать. Вместо этого он вспомнил восхитительную мягкость ее чувственного рта.

Он никак не мог выбросить из головы мысль об Алексе Хендри. Даже сидя в дальнем углу бального зала, она излучала удивительную жизненную силу, а волевое, чуть тронутое загаром лицо выделялось своей непохожестью и совершенно ничем не напоминало лица абсолютно одинаковых безликих светских красоток. Еще более интригующими были яркие искры в ее сапфировых глазах, выдающие внутренний огонь.

Неужели Ирландского Волкодава удалось выбить из колеи случайным поцелуем? Проклятие! Коннор давно потерял счет женщинам, которых целовал. Среди них были совершенно потрясающие и опытные красавицы, по сравнению с которыми Алекса Хендри была не такой уж и яркой.

Но она оказалась незабываемой.

Это сводило с ума. Он помнил, как нервно дрожали ее губы. Сначала они были твердыми — Алекса пыталась сопротивляться, но потом смягчились, стали податливыми и чувственными. Он помнил, как рвущийся из ее губ возмущенный крик преобразился в тихий вздох.

Помимо воли Коннор вспомнил их первую встречу, как она на мгновение открылась его ласкам. Похоже, она доверилась ему, хотя повода для этого не было. Все же он не слишком вежливо прижал ее к стене. Тонкие пальчики, запутавшиеся в его волосах, робкое движение языка, изогнувшаяся спина. Ее невинность должна была стать суровым предостережением, заставить держаться от нее как можно дальше.

Коннор желал преподать дерзкой девице урок, показать, как много опасностей подстерегает в Лондоне юных леди, которые рискуют нарушать установленные в обществе правила. Вместо этого он в минуту безумия сам позабыл о правилах. Он расстегнул лиф ее платья и дернул вверх юбки, чувствуя острую необходимость коснуться ее груди, провести ладонью по нежным бедрам. Причем им владела вовсе не похоть. Это было что-то гораздо более сложное и мощное, чему не в человеческих силах противостоять. Он чувствовал настоятельную потребность в этой девушке и одновременно такую сильную всепоглощающую нежность, что щемило сердце.

Черт! Черт! Черт! Он не только страдающий поэт и жалкий романтик, но и непроходимый идиот.

Помассировав виски, Коннор решил принести для себя еще одну бутылку бренди, хотя теперь ему приходилось экономить спиртные напитки.

К дьяволу экономию. Судя по всему, ему потребуется гораздо больше, чем один глоток, чтобы погасить огонь желания, разгоревшийся в потайных глубинах его тела.

Прикрывая лицо полями высокой шляпы, Алекса неуверенно рассматривала входную дверь.

— Расслабься. Идея Регги выдать тебя за студента университета, недавно приехавшего из Швеции, просто гениальна! — заверил ее Генри. — Всех иностранцев у нас считают эксцентричными чудаками, так что все странности будут прощены.

— У твоего друга слишком богатое воображение, — пробормотала Алекса и сильнее надвинула на лоб шляпу. — Слава Богу, мы уговорили его не превращать меня в индийского набоба.

— Но признайся, ты бы выглядела изумительно в рубиново-красном шелковом тюрбане.

Алекса закатила глаза.

— Ну конечно. Замечательный выбор для того, кто не хочет привлекать к себе внимание.

— Мы оба признали, что ты говоришь дело. Так намного лучше. — Генри потянулся к медному дверному молотку. — Держись естественно, и все обойдется.

Прежде чем Алекса успела высказать еще какое-нибудь разумное опасение, дверь распахнулась, и Генри втащил ее в дом.

— Не тушуйся! — Кузен сам отдал их плащи дворецкому, после чего громко объявил: — Мой друг желает остаться в шляпе. — Понизив голос, он добавил: — Знаете, эти шведы странные создания.

Дворецкий кивнул.

— Пошли, Ларс.

Генри взял кузину за рукав и повел в гостиную.

— Ларс! — пробормотала Алекса себе поднос. — Неужели надо было выбирать имя, так похожее на слово «логово»?[3]